Подводная газета
Шрифт:
либо вся чёрная;
либо все кадры не в фокусе!
В конце всех концов вся эта возня:
или начисто отвадит от подводной фотоохоты;
или начисто ею заразит.
И уж если это случится, то будет это всерьёз и надолго!
Шутки шутками, но подводная фотоохота — дело нелёгкое и кропотливое. Нешуточное дело!
ЮНЫЕ ИХТИОЛОГИ РЕКОМЕНДУЮТ
Предлагаем разводить в школьном пруду раков. Дело это нетрудное. Сперва нужно наловить крупных раков (побольше с икрой под хвостиком!) в соседней речке или в озере. Переносить раков надо в прутяной корзине, переложив их травой
Рак — "зверь" ночной, поэтому выпускать их в пруд надо вечером или ночью. Если берега у пруда пологие, — сделайте для раков укрытия, сложив в воду горками битый кирпич, осколки глиняных горшков и труб. В обрывистых же берегах раки сами выроют норы.
Неплохо раков подкармливать лягушками, головастиками, потрохами рыб и птиц.
Разводятся раки быстро. Рыбам прудовым они не помешают.
ИХТИОЛОГИ ПРЕДЛАГАЮТ
Предлагаем у школьного пруда сделать дафниевые ямы. Площадь ямы — два-три квадратных метра, глубина — полметра. На дно ямы положите перепревший навоз, засыпьте его слоем садовой земли и залейте водой. Дней через десять в яму пустите дафний и циклопов, которых очень просто наловить марлевым сачком в любом водоёме. Очень скоро в ваших ямах разведётся столько дафний и циклопов, что вы сможете прокормить ими всех рыбьих мальков в пруду.
ГОВОРЯТ СПАСАТЕЛИ
Мы устроили большую охоту за родниками. Все найденные родники нанесли на самодельную карту. А после устроили им основательную чистку: очистили от завалов, выдрали прикрывающий их мох, выворотили камни, разгребли песок и землю, расчистили стоки. Сейчас свежая родниковая водичка беспрепятственно течёт в речки, озёра и пруды.
А мы очистили школьный пруд от пней, коряг и другого хлама. Отвели в сторону грязную воду, которая стекала в пруд из скотного двора. И сожгли кучи коры и опилок, которые скопились на берегу после постройки сарая. Вода в пруду стала заметно чище. И рыба в нём стала выглядеть веселей. Честное слово!
Все ванны полезны: солнечные, воздушные, грязевые. Для рыб устраивается ещё одна ванна — соляная. Тоже очень полезная.
Когда мы зарыбляли школьный пруд годовичками карпа, то по совету учителя устроили им соляную ванну. В бочке воды растворили 8 кг соли и на пять минут пустили туда наших годовичков. Солёная вода убила всех паразитов, прицепившихся к коже и жабрам, всех присосавшихся к рыбкам пиявок.
ГОВОРЯТ "ГОЛУБЫЕ МАСКИ"
Наши голубые дни
5 августа.
День приключения
Приключения у нас каждый день. Но вот приходит он, день главного приключения, — и всё прежнее отодвигается на задний план.
Нынче день приключения пришёл ко мне ... ночью! Тёмной ночью, в тёмной воде.
В темноте всегда прячется страх. Некоторые уверяют, что страх темноты им неведом. Я что-то не верю.
Страх темноты — это особый страх.
Что страшного в темноте? Ум говорит: ничего. Что было при свете, то осталось и в темноте. Но почему-то только в темноте так насторожено ухо, так расширены зрачки и дыхание порывистое и неровное. И уж так повелось, что именно темноту человек населяет всем тем, чего боится больше всего на свете. Страх темноты будет жить до тех пор, пока люди совсем
Я стою по колена в воде, и вода, как ласковая собака, лижет тёплым языком мои голые ноги.
Вокруг непроглядная тьма. Только ухом я различаю, что где. За спиной чуть шепчет чёрный лес, впереди чуть плещет чёрная вода, а над головой — безмолвное чёрное небо.
На ощупь надеваю на лицо резиновую маску и натягиваю на ноги ласты.
Мне всё знакомо в этом лесном озере: каждая затонувшая коряга, каждая глубокая яма. все подводные водорослевые рощицы. Даже многих рыб я знаю "в лицо": одноглазого окуня, безгубого леща и щуку с белой ссадиной на боку. Нет в озере ничего такого, чего бы я не смог одолеть. Но почему я так долго — бесконечно долго! — стою неподвижно по колена в воде и тёплые собачьи языки терпеливо лижут ноги?
Но вот вода уже выше пояса. Мышцы на животе нервно поджимаются. Я вытягиваю в темноте руки, ложусь на воду и, оттолкнувшись ластами, опускаю лицо вниз. И будто повис я в темноте между землёй и небом!
Хорошо в светлую лунную ночь плыть прямо по зыбкой лунной дорожке. Удивительно очарование света! Кажется, что ты не плывёшь, а поднимаешься по золотым ступеням всё выше и выше — прямо к луне. И что из того, что страшно, что темно и непонятно — дорога твоя ясна. И даже под водой, по тёмному дну, видна дорожка луны. Придонные жители тянутся к ней. Смело плыви и смело бросай в ночь полные пригоршни лунного света.
Но сейчас непроглядная ночь. Я сосу воздух из трубки, лениво шевелю ластами и плыву туда, куда гонят меня волны и ветер. Не всё ли равно, куда плыть? Я думаю только о том, что я буду делать, если вдруг у самой маски высунется из воды зализанная сомовья голова, с чёрной пастью жабы и с белыми глазами утопленника. Или вдруг уж, как мокрая верёвка, опояшет голое тело?
Кричать ведь нельзя — захлебнусь. Придётся схватить гада руками, сдавить его и чувствовать, как пульсирует в руках упругое холодное тело, как неудержимо оно, как выскальзывает из рук.
Сквозь шёпот волн пробился незнакомый звук. Что-то мелко дребезжало, как большая стрекоза, схваченная за крыло. И волны как-то странно чмокали и хлюпали. Я вытянул руки вперёд и наткнулся на жёсткие тростниковые стебли. Берег!
Наваливаюсь на берег всем телом и вдруг чувствую, что берег начинает тонуть! Он колышется подо мной, как пружинный матрас, и опускается в глубину. Это не берег, это сплавина!
Сплавина — плавучий островок, зыбкий и ненадёжный. Сложен он из разного хлама: поломанных стеблей тростника и камыша, вырванной с корнем осоки и хвоща. Из всего того, что всплыло только потому, что оторвалось от земли, и только потому не тонет, что переплелось, сбилось в кучу и оперлось друг о друга.
Сплавину заселили мягкие лягушки и скользкие ужи. Днём я не раз подныривал под эту сплавину и всматривался снизу в переплетения бурых корней. Под корнями всегда стояли в засаде большие желтоглазые окуни. В дыры и щели сплавины проникали тонкие синие лучики. Лучики тонули в глубине; между ними взблёскивали серебристые рыбки. Это был целый мирок. Мне всегда казалось, что волны озера качают сплавину с каким-то тайным смыслом.
Душно от запаха прели и болотного газа, сквозь скрюченные пальцы холодными слизнями выползает густая грязь. Над головой бьётся и попискивает ветерок, запутавшийся в тростниковых метёлках. Надо скорей к твёрдому берегу — только где он, твёрдый-то берег?