Подводные камни
Шрифт:
Марина вдруг замолчала. Вике неловко: она не хотела затрагивать эту тему, зная, насколько она болезненна и неприятна. Нужно было срочно перевести разговор, чтобы закончить его на более-менее позитивной ноте, иначе Марина может удариться во все тяжкие и начать заливать свою грусть чем-нибудь крепким, все равно чем. Однажды так уже было, когда Вика родила, и какое-то время не могла вырваться из дома для того, чтобы посидеть и поговорить с подругой по душам. Тогда Марина на две или три недели бесследно исчезла из своей комнатки в коммуналке, чем напугала соседей, и выключила телефон, чем заставила волноваться Вику. Все разрешилось как обычно банально: Марина все это время провела у какого-то очередного знакомого, отмечавшего свой выход из мест не столь отдаленных. Понятно,
— Что собираешься делать с Волковым? Как к нему подступишься?
— Пока не знаю, — не сразу ответила Марина. — Попробую устроиться к нему на работу.
— Ты? На работу? — усмехнулась Вика, забыв, что еще минуту назад дала себе зарок не раздражать подругу. — Это что-то новенькое.
— А что, считаешь, я ни на что не гожусь? Не надо так, хорошо? Сейчас будешь все отрицать, а сама-то ведь именно об этом подумала, — Марина показала кулак. — И если кто встанет у меня на пути, в порошок сотру, обещаю. Мне так нужны деньги, что чем-то я готова пожертвовать, поработать, сделать вид, что работаю. Ты же понимаешь, что это ненадолго? Я добьюсь своего, и мне работать вообще не придется больше. Вот времена-то наступят! С ума сойти!
Марина захохотала — хохочет она всегда громко и долго, так, что все окружающие отвлекаются от своих забот для того, чтобы полюбопытствовать, что же такое происходит, что же вызвало столь бурный и неукротимый смех. От смеха из глаз Марины хлынули слезы. Она с возмущенным видом, продолжая посмеиваться, копается в сумочке в поисках косметички и зеркала. Заметив, что с ресниц местами потекла тушь, она тут же бросается все поправлять.
— Марин, ты слышала о Виталике Семенове?
— Нет, ничего не слышала, — вздрогнула Марина и выронила из рук маленькое зеркальце в коричневом футляре.
Зеркало упало на пол, Марина потянулась за ним и подняла.
— Надо же, треснуло, — сокрушенно произнесла Марина и продолжила подводить глаза, периодически облизывая кончик карандаша.
— Плохая примета, Марин, не смотрись в него, — помолчав, сказала Вика.
Марина посмотрела на нее с укором, издевательски потряхивая зеркальцем.
— Подруга, ты же знаешь, что в приметы я не верю. И, в конце концов, зеркало же не разбилось, а только треснуло, вон, три кусочка получилось. Было одно, а стало три. Так что не придумывай! Жалко, конечно, мое любимое было. Но, ничего, Михаил Петрович мне новое купит! Не отвертится, — Марина закончила приводить себя в порядок, захлопнула зеркальце и спрятала его обратно в сумочку. — Так что там с Семеновым?
— А ты разве не слышала? — удивилась Вика.
— Знаешь, в отличие от тебя, я не ловлю по подворотням всякие сплетни, — Марина огрызнулась.
При наличии желания что-либо узнать она, конечно, добилась бы своего, но не слишком скоро: она ровным счетом ничего не знала и не слышала, так как кроме Вики, соседей по коммуналке и случайным образом встречавшихся на ее пути мужчин, больше ни с кем не общалась.
Виталик — так зовут его не только близкие, но и даже клиенты — не обделенный умом и внешностью мужчина. Когда-то, лет пять назад, Марина закрутила с ним роман. Молодая жена Виталика догадывалась обо всем с самого начала, но не подавала вида, мол, нагуляется, перебесится, и все вернется на круги своя. Но она жестоко просчиталась: Марина и не думала отступать. Дошло до того, что стало традицией — каждую пятницу вечером Виталик вел в Марину в ресторан, где они засиживались допоздна. Со временем Виталик стал оставаться на ночь у Марины, а когда соседи стали возмущаться, ругаться на ночной шум, Виталик стал снимать номер в гостинице неподалеку. Домой он возвращался в воскресенье днем, садился в комнате у телевизора и молчал, уставившись в экран.
В другие дни Марина долго ждала, когда же Виталик, наконец, освободится с работы, досаждала ему телефонными звонками. Все свои сбережения он тратил на нее: платья, сумочки, пуховичок, шубка, красивый сотовый телефон с откидной панелью и бесчисленные походы по ресторанам. Все, лишь бы добиться ее расположения.
Отношения Виталика с женой портились. Она не хотела идти на конфликт и все терпела, не желая терять любимого человека. Ему надоедало это ее терпение, оно больше смахивало на жалость. Будто бы жена жалеет его, а он не в силах справиться с чувствами и прояснить свой рассудок, заставляющий его ходить на сторону. На работе у Виталика тоже не ладилось: он перестал быть внимательным, расторопным, расчетливым, что для аудитора прежде всего. Он стал делать ошибки — даже замечая их, не спешил исправляться, стараться выйти из положения. Смыслом всего существования Виталика стала Марина. И даже работа, которую он получил с таким трудом и за которую прежде держался, была в его глазах разжалована. Теперь она стала лишь обязательством, средством добывания денег, которых уже не хватало. Потребности Марины росли, их отношения требовали подкрепления материального — с духовным, как она уверяла, у них полный порядок.
В один прекрасный день совершенно случайно жена увидела Виталика с Мариной за стеклом ресторана в «Астории». Они сидели за столиком у окна, он держал ее за руки, они о чем-то тихо беседовали. Виталик почувствовал на себе взгляд: жена смотрела на него со стороны улицы, почти в упор, прижавшись к стеклу. Марина позвала официанта и что-то нервно ему сказала. Щеголеватый малый в красно-коричневом костюме вышел и вежливо попросил жену Виталика отойти от стекла.
На пороге квартиры Виталика ждали два чемодана и большая дорожная сумка, доверху набитая его носками и сорочками. Как клубничка на торте на самом верху лежала электробритва. Жена отобрала у Виталика ключи от квартиры — ее квартиры — и указала на дверь. Ночь он провел в машине — серебристом «Мерседесе», пусть и не новом, но вполне соответствующем статусу преуспевающего аудитора. Наутро, явившись к Марине в коммуналку, он кое-как привел себя в порядок и поплелся на работу, решив сэкономить на бензине.
Офис гудел как обычно: звонки, отчеты, заявки. А Виталик сидел и думал о Марине. Она тянула его, как магнит, как электрон в атоме стремится к положительно заряженному ядру. Но, как известно, упади электрон на ядро — и случится вселенский коллапс. В отношениях Виталика с Мариной коллапс наступил гораздо раньше. Он перебрался к ней в коммуналку, а через неделю поняв, что дела на работе пошли вдруг неважно, и ему не на что вести Марину в ресторан, продал машину. Вслед за машиной Виталик продал свой талисман — массивный золотой перстень, так раздражавший Марину своей безвкусицей. На вырученные деньги Виталик купил Марине новое платье. Они отметили это все там же, в «Астории».
Через неделю начальство Виталика собрало сотрудников и объявило о том, что обычно описывают ироничной фразой: «Всем спасибо, все уволены». Виталик вначале искренне обрадовался такому повороту событий — теперь они с любимой могли проводить вместе гораздо больше времени, чем раньше.
Но Марина думала иначе. На следующее утро она собрала Виталику чемоданы и сложила сорочки в ту самую большую спортивную сумку. Правда, им не хватало основательной стирки — стирать и гладить мужские рубашки Марина считала ниже своего достоинства, о чем и заявила Виталику. Даже электробритва не потерялась и гордо красовалась сверху всей этой груды нестиранных вещей.
Впервые в жизни Виталик ночевал на вокзале. Он проспал всего часа три, не больше, но, проснувшись в неудобной позе на металлической скамейке, не обнаружил рядом своих чемоданов. Он с аппетитом позавтракал на оставшиеся деньги в привокзальном кафе — сосиска в тесте и что-то отдаленно напоминавшее компот. А уже совсем скоро его выворачивало на гладкий, до блеска намытый каменный пол вокзала.
«Скорая помощь» отвезла Виталика в больницу, в ближайшую, так как его состояние каждую минуту ухудшалось. В больнице с отравлением Виталик пролежал восемь дней. Поборов свой стыд, Виталик позвонил жене с поста дежурной медсестры. Жена нисколько не удивилась такому повороту событий. Она забрала его домой, выходила, даже прикупила кое-какие вещи взамен пропавших на вокзале, всерьез полагая, что кризис в жизни Виталика позади, что он снова устроится на хорошую работу, и все обязательно наладится.