Подводный саркофаг, или История никелированной совы
Шрифт:
На третьем этаже Силуянов свернул сначала в один коридор, потом в другой. Какие-то люди, нагруженные папками и бумагами, на ходу роняя страницы, промчались мимо, едва не сбив его с ног. Справа, из-за приоткрытой двери, неслась матерная ругань. За дверью слева треснул выстрел. Из-за поворота вышел очкарик, уткнувшийся в бумагу. Антон Борисович с трудом избежал столкновения с ним.
В триста двадцать первом кабинете никого не было. Здесь уже успели похозяйничать: сейф был открыт, ящики письменных столов выдвинуты и бумаги вывалены на пол. Среди бумаг валялись разломанные магнитофонные катушки и ворохи спутанных лент. Силуянов первым делом
За стеной звучали голоса. Майор вышел в коридор и открыл дверь соседнего кабинета. Там находились четверо. Все были пьяны. В нос майору ударил сильный запах спиртного. Двое сидели за столом, уставленным бутылками, стаканами и раскрытыми консервными банками, третий лежал на диване, четвёртый, лет пятидесяти пяти, без пиджака и галстука, рыжеватый, с красным лицом, взгромоздился на стул и зачем-то снимал со стены портрет Дзержинского. Когда вошёл Силуянов, он вздрогнул, обернулся и, не удержав равновесия, свалился со стула вместе с портретом.
Антон Борисович оглядел присутствующих. Бортновского среди них не было.
– Товарищ, - заплетающимся языком проревел краснолицый гебист, поднимаясь с пола.
– Товарищ, если ты честный чекист, если ты предан делу товарища Дзержинского...
– Бортновского не видели?
– перебил его Силуянов.
– Эта жирная крыса только что смылась отсюда, - выдавил один из сидевших за столом.
– Не захотел застрелиться с нами, сволочь!
– рявкнул краснолицый.
– Трус он, твой Бортновский! Товарищ, ты должен присоединиться к нам. Уйдём из жизни вместе. Покажем сволочам, что мы были преданы делу партии до последнего дыхания...
– Он уселся на стул и поставил портрет с разбитым стеклом себе на колени, как икону.
– Застрелимся все!
– пьяно ревел он.
– Товарищи уже приняли твёрдое решение...
Силуянову что-то не верилось, что "товарищи" были согласны с ним. Один из них был настолько пьян, что вряд ли вообще понимал, о чём речь, а лежащий на диване и вовсе спал.
– Пистолет у меня есть!
– Краснолицый, едва не выпустив из рук портрет, принялся отстёгивать кобуру.
– Товарищ, мы предоставляем тебе почётное право уйти из жизни первым!
– Вы с ума сошли! Проспитесь сначала!
– Стоять!
– рявкнул краснолицый, видя, что майор собирается уйти.
Силуянов оглянулся через плечо и похолодел. На него смотрело дуло "Макарова".
– Стоять, крыса!
– краснолицый глядел на него с ненавистью, держа в одной руке оружие, а другой удерживая портрет.
– Ты, значит, с ними?
– Он кивнул на окно, за которым раскатывался многоголосый гул.
– С ними, да? Тоже родиной торгуешь?
– С вами я, с вами, - Силуянов, поднимая руки с курткой и ботинками, медленно двинулся к нему, и вдруг стремительно швырнул в него свои вещи.
В следующую секунду он ринулся вперёд и ударил по пистолету. Оружие выпало из рук пьяного. Вместе с пистолетом на пол полетел и портрет.
Забыв про куртку и ботинки, Силуянов опрометью выбежал в коридор, юркнул в кабинет Бортновского и плотно закрыл за собой дверь. Несколько секунд он переводил дыхание и прислушивался. Убедившись, что его никто не преследует, начал сгребать с пола разбросанные бумаги.
"Не исключено, что в каком-нибудь из этих документов есть упоминание о секретном андроповском проекте..." - говорил себе майор, вглядываясь в строчки. В сумерках кабинета читать можно было лишь у окна, и Силуянов уселся с бумагами на подоконник. Толпа за окном ревела не переставая. Майор то и дело отрывался от чтения и переводил глаза на людское море. Дружные ликующие крики приветствовали начавшийся демонтаж памятника. Высоченная статуя накренилась набок и повисла на канатах, привязанная к крану. Силуянов заворожённо смотрел, как она наклоняется всё ниже и ниже...
Он вздрогнул от неожиданности, когда за стеной раздались выстрелы. Три первых прозвучали один за другим, четвёртый - после минутной паузы.
Силуянов отбросил бумаги. Все они касались дел о коррупции в области рыболовства, что, по-видимому, являлось основной сферой деятельности хозяина кабинета, и были Силуянову неинтересны.
Он вышел в коридор. Осторожно заглянул в дверь соседнего кабинета. Краснолицый комитетчик, неудачно выстреливший себе в голову, хрипел и дёргался на полу. Силуянов вошёл в кабинет. Краснолицый таращился на него, силясь что-то сказать, но из горла вместе с кровью вырывался только хрип. Майор подобрал свои ботинки, куртку и калькулятор. Попутно убедился, что трое других убиты. Каждый получил по пуле в голову.
Силуянов не мог не взглянуть в окно. Кран медленно отъезжал, и железный истукан, опускаясь на канатах, отъезжал вместе с ним. Толпа неистовствовала. Когда статуя оказалась возле самой земли, за неё схватились десятки рук. Кто-то брызгал на неё краской, кто-то стучал по ней молотком или камнем. На Силуянова снова накатило знобливое ощущение зыбкости, нереальности происходящего, и одновременно - ощущение чего-то грозного, неизвестного, что неотвратимо надвигалось с каждой минутой. Он вышел из кабинета.
"Наверняка проект закрыли, передатчик ликвидировали, а я суечусь тут, бегаю как дурак, - думал он, идя по коридору.
– Зайду ещё раз в спецхран. Спрошу у Белугина, он всё знает..."
На лестнице к нему подскочил бледный взъерошенный человек в распахнутом пиджаке.
– Сейчас они будут здесь!
– закричал человек, брызжа слюной.
– Их сотни тысяч! Слышите, уже идут! Спасайтесь! Выход на улицу Кирова ещё свободен!
Он метнулся куда-то вбок и сгинул в дыму.
Силуянов помчался вниз. Атмосфера в здании изменилась. Всё замерло. Коридоры опустели и умолкли в ожидании, когда распалённая победой толпа кинется на штурм КГБ - цитадели рухнувшего режима. Кто-то ещё выносил к костру какие-то папки, но большинство здешних обитателей исчезло, растворилось в дымном воздухе, как тот полубезумный в распахнутом пиджаке.
Багряный свет костра ходил по серым стенам и зарешёченным окнам. Майор успел заметить, как сверху, вдоль этих окон, что-то пролетело и упало на каменные плиты. Тёмные фигуры, швырявшие в костёр папки, на мгновенье шарахнулись от очередного самоубийцы, а потом снова подступили к огню, подсовывая в него невыгоревшие бумаги. В разных концах внутреннего двора лежало ещё несколько трупов, кое-как прикрытых газетами. Где-то с грохотом разбилось стекло. Похоже, с улицы в здание швырнули камень. Силуянов ещё быстрее припустился по лестнице.