Шрифт:
Глава 1
Слышали песню про оранжевое лето? Оранжевое солнце, оранжевое всё-то… Вот-вот. А вокруг меня — деревянное лето. Деревянные стены домов, из желтых, как яичница, бревен, деревянные ставни, деревянные двери, деревянные тесаные кровли, деревянные балясины крылец. Деревянные церкви, с деревянными чешуйчатыми куполами, с деревянными алтарями внутри, увешанные деревянными иконами. Деревянные мосты, деревянная мостовая, по которой стучат деревянные колеса деревянных телег, деревянные лавки, в которых торгуют деревянной посудой и продуктами из деревянных бочек, а над всем этим светит
Москва 17 века, что вы хотели.
Хотя стойте. Что-то я зарапортовался. Солнце не деревянное, а вполне обычное. Наверное, не стоило под ним стоять, пусть и в шапке-колпаке… а может, именно из-за него мне голову-то и напекло.
Я поймал недовольные взгляды других площадных подьячих, выглядывающих их своих лавок — деревянных, а как же — и спрятался в свою, в ожидании клиента.
Вокруг меня на площади кипела жизнь: кричали продавцы, рекламируя свой товар кто во что горазд, стучал топором плотник, заканчивая вырезать перекладины крыльца у лавки купца, грохотал желтыми сапогами отряд стрельцов в ярко-зеленых кафтанах, проехал в открытой карете солидный и важный боярин — лошадь подняла хвост и оставила около церквушки «ароматную» кучку — священник в черном облачении недовольно косился на непотребство, но молчал — с боярами рядится, что с волками грызться — топали каблуками крестьяне, бродившие по площади туда-сюда, от одного торговца к другому, а также сновали люди неопределенного рода занятий, возможно что — и даже скорее всего — среди них попадались и карманники, по нынешнему времени, за неимением карманов, именуемые мошенниками.
Я еще раз окинул глазом всю эту круговерть — клиента так и не было — и тяжело вздохнул.
Читали книги в жанре бояръ-аниме? Ну, это те, где могучие и древние боярские роды, плетущиеся интриги, магия во все поля и посреди всего этого безобразия — мальчик-попаданец с необычной и крайне могучей силой, одной левой раскидывающий противников, а другой — собирающих себе в гарем всех девушек покрасивее. Читали?
А на месте главного героя, того самого, что с силой и гаремом — представляли?
Нет? Даже и не читали?
Повезло вас, наверное.
А я вот — читал. И представлял.
Ну, как бы, а что еще делать молодому человеку семнадцати лет, который уже два месяца как стал совершенно взрослым, читай — поступил в институт и съехал от родителей на съемную квартиру. Не учиться же, в самом-то деле. Особенно если с силой — не то, что магической, а и самой себе обычной — не очень-то, а с гаремом и вовсе тухло. Только мечтать и остается.
И, видимо, кто-то излишне юморной решил помочь мне исполнить мои желания.
Добро пожаловать, молодой человек, туда, где бояр с их интригами — хоть завались. В Москву 17 века. Где бояре есть, а интернета, смартфонов — нет. Да даже огнестрельного оружия сложнее дульнозарядных карамультуков не завезли.
Не хотел быть обычным студентом — теперь ты подьячий, Максим Валентинов, вот тебе перо, вот печать, и ни в чем себе не отказывай…
В мясном ряду взревел бык, внезапно осознавший подвох, взлетели вверх щепки разметенной рогами ограды. Чудом отскочивший в сторону скотник щелкнул пальцами. Отлетевшие от пальцев яркие, даже в свете дня, искры ударили быка в нос — и тот, протяжно и обиженно замычав, рухнул на бок.
Лошадиная кучка медленно прошла сквозь доски мостовой и исчезла, оставив их в первозданной чистоте. Негоже улицу перед храмом в грязи держать.
Плотник последний раз провел лезвием топора, снимая последнюю тонкую, как бумага, стружку, полюбовался своей работой — и приложил ладонь к древесине, накладывая Слово крепости, придававшее прочность и неуязвимость к огню.
Я ведь не сказал, что здесь нет магии, верно?
Да, хоть это и Москва и век семнадцатый, но мир этот не наш и прошлое не наше. Здесь издавна существует магия, пусть и называемая волшебством, здесь каждый боярский род стоит на древнем Источнике, в котором заключена вся магическая мощь семьи, здесь вместо Алексея Михайловича с погонялом «Тишайший» правит царь Василий Федорович. И прозвище у него, конечно, есть, но озвучивать его не рекомендуется.
А Грозного и Смутного времени тут никогда не было…
— Здравствуй, господин подьячий, — подошел к моей лавке крестьянин в темно-красном, «вишневом» зипуне, — Память составить хочу.
Он кивнул на стоявшего рядом детину, тоже в зипуне, только серо-зеленом, «осиновом». Да, здесь темные одежды не в чести, я сам в долгополом кафтане «песочного» цвета щеголяю. Самый неброский из ярких выбрал.
— Наемная — копейку, заемная — две.
— Наемную, — крестьянин положил на дощатый стол тяжелую медную монетку, а сверх нее — поджаристый, еще горячий, калач.
Наемную, так наемную. Я сел за стол, достал перо и, опуская его в чернильницу, повел по листу плотной, как картон, бумаги аккуратную вязь о том, что Антип, сын Иванов, из деревни Малые Броды, нанимается в работники к Харитону, сыну Антонову, также известному как «Сом Антонов», из той же самой деревни…
Закончив составление документа, я взял со стола тяжелую печать и хлопнул ею в углу документа. И, хотя печать и не обмакивалась в чернила, на бумаге засиял, переливаясь не хуже голограммы, отпечаток, свидетельствующий, что договор заверен и теперь надежен, как Форт-Нокс — пусть его еще и не построили — так что ни Антипу, ни Харитону-Сому нарушать его не рекомендуется. Даже разорвать — имеется в виду, в буквальном смысле, на клочки — не получится, соберутся клочки обратно, срастутся, а на том, кто испортить документ решил, ляжет несмываемое клеймо. Не фигуральное, а самое настоящее, на лбу.
Я ведь не сказал, что у меня нет магии, верно?
Крестьянин уже уходил, коротко кланяясь и прижимая руку к сердцу, когда я увидел…
Шапка с собольей оторочкой, малиновый кафтан, сапоги сафьяновые, зелено-травяные, на высоком каблуке. Лицо чистое, бритое, на щеке — родинка, глаза светло-голубые, брови светлые, рост — два аршина семь вершков, особых примет не имеет, за исключением косого шрама на животе…