Подземелья Редборна
Шрифт:
— Проклятое солнце! Я полночи молил Сета, чтобы тучи заволокли небо и этот желтый шар не пылал над головой! Но скоро настанут другие времена, солнце будет скрываться за тучами по моему желанию! Бергхейм — лишь плата за знание, и Сет ее получит! Делай свое дело, Акрус, и разотри меня как следует. Ты приготовил кошачьи шкурки?
— Да, господин, как было приказано, две рыжих и три черных!
— Ты легко их поймал?
— Черные кидались на приманку, как голодные тигры, а потом смирно сидели в мешке — с ними все было просто…
— А что
— С рыжими я намучился, о мой господин! Сначала мне никак не удавалось найти хоть одного рыжего, а когда я их нашел — они не пошли на приманку. Такого еще не бывало! Обоих пришлось ловить сетью, и коты ободрали мне все руки.
— Ободрали руки, говоришь? Значит, меня ждут какие-то неожиданные трудности… Ну, а потом?
— Когда я ночью положил их внутренности на Черный Алтарь и зажег жертвенный огонь, он не хотел загораться, пока я не подлил в него несколько капель змеиного яда… Тогда огонь полыхнул до вершины дерева, и жертва была принята!
— Так… Победа будет за мной, но мне придется… Хорошо, начинай, потом разотрешь мазь шкурками, сначала рыжими, потом черными!
Ферндин разделся и лег на скамью. Слуга снял с пояса пузатый флакон с серебряной крышкой и стал густо намазывать кожу господина отвратительно пахнущим зельем. Но Ферндин с наслаждением вдыхал тошнотворный запах, зажмурив глаза и постанывая от удовольствия. И сам слуга, растирая крепкими руками тело хозяина, принюхивался жадно трепещущими ноздрями, то и дело проводя языком по узким губам.
Вскоре тело Ферндина заблестело от буроватой жирной мази. Слуга достал из небольшого кожаного мешочка тщательно обработанные кошачьи шкурки и разложил их на полу. На руках Акруса, до локтя покрытых глубокими свежими царапинами, изредка появлялись капли крови, и он их поспешно слизывал.
— Там, должно быть, осталось немного мази — можешь смазать свои царапины! — милостиво разрешил Ферндин.
Слуга почтительно поклонился:
— Благодарю, о мой господин! Но, если мне будет позволено, я смажу их потом, когда кровь остановится!
— Да уж ясно, что не сейчас! Тебе что чужая, что своя — лишь бы кровь! Давай растирай, не медли!
Рыжие шкурки так и замелькали в руках Акруса, а Ферндин, прикусив губу, терпел, изредка глухо вскрикивая:
— О, Всемогущий Сет! Не так сильно! Мягче, мягче! О! Они жгут, как огонь! О-о-о! Быстрее, теперь ноги! И ступни не забудь! О, проклятие!
Не в силах больше терпеть, он резко оттолкнул слугу ногой, вскочил и забегал по комнате, стараясь остудить жар. Все тело колдуна покрыли багровые пятна, он подпрыгивал, как на раскаленных угольях, и сыпал проклятиями. Слуга, поднявшись с пола, невозмутимо взял одну из черных шкурок и, улучив момент, прижал ее к спине господина.
— Наконец-то! Давай скорей, а то этот жар сведет меня с ума! О, как хорошо! Какая прохлада! Я снова чувствую себя юным и готов сражаться хоть с сотней баронов! Еще, еще, ну что ты еле гладишь мне спину! Сильнее, тебе говорят! Вот так, о Сет, благодарю тебя за мудрость твою! Брось эту шкурку, возьми теперь другую!
Он распластался прямо на полу, и слуга, стоя на коленях, бешено растирал ему грудь, живот, ноги. Руки, все еще покрытые красными пятнами, нетерпеливо скребли пол, но Акрус, опасливо косясь на сильные пальцы господина, и не думал прикасаться к ним кошачьей шкуркой. Наконец, растерев ступни, слуга проворно отскочил в сторону, схватил последнюю черную шкурку и бросил Ферндину, а тот ловко поймал ее на лету и, сидя на ковре, стал сам растирать себе руки.
— Ха-ха-ха! Я вижу, ты не забыл прошлого раза! Да, еще немного, и я лишился бы верного слуги! Зато ты кое-чему научился, и я рад, что не свернул тебе тогда шею… Ну, вот и все, теперь можно одеваться!
Ферндин упругими шагами подошел к зеркалу и с удовольствием стал разглядывать крепкое мускулистое тело со стальными буграми мышц и кожей, свежей, как у семнадцатилетнего юноши. Акрус почтительно стоял сзади с тонкой рубахой, преданно глядя ему в спину.
— Я могу быть уверен в этом… как его? Гордионе, которого молва прозвала Неподкупным?
Ферндин не спеша надел рубаху, наслаждаясь прохладным прикосновением ткани к разгоряченному телу.
— Хм, Неподкупный! Его никто еще не подкупал, вот он и Неподкупный! Я рассказывал господину, как он перепугался, когда несколько дней назад потерял свой зычный голос!
— Да, это было забавно! Кого бы тогда Верховный Жрец назначил на жеребьевку? Какого-нибудь мальчишку-герольда, который поголосистей, а Гордиона ждала прямая дорога в простые стражники…
— Этот бедняга после того, как вместе с вином проглотил черную жемчужину владыки нашего Сета, совсем осип. И чего только он не перепробовал, чтобы снова разбудить свою глотку!
— Ну, а как он принял твои слова обо мне? Я знаю, все слуги во дворце и даже горожане настроены против меня, а гонору у этих мэнорцев — хоть отбавляй! Как же, сам Митра решает судьбы поединков! Так что он сказал?!
— Теперь Гордион Неподкупный — один из преданнейших слуг моего господина! Когда он услышал, что сам Ферндин, друг герцога Оргельда, желает ему помочь, тупица вытаращил свои круглые глаза и поклялся жизнью матери — о, хозяин, это для них самая крепкая клятва, — поклялся выполнить все, что изволит приказать господин!
— Он, похоже, смышленый малый! Понял, каналья, что даром ничего не делается!
— Да, и теперь, о мой господин, ты можешь выбирать противников по своему желанию, а славный Гордион, вынимая из чаши пластины, зычно прокричит об этом на радость толпы!
— Хорошо, я сегодня тобой очень доволен, Акрус! Пора выходить… А сейчас исчезни, сделайся неприметным горожанином и вертись возле этого Неподкупного. Я подам тебе знак, кто меня не устраивает как противник… Знамения подсказывают, что какая-то сила вмешалась в мои планы, поэтому будь начеку! Вечером тебя ждет награда, помни!