Подземка
Шрифт:
Эдуард Карлович участливо поинтересовался:
— Ой-ой... А что с вами?..
Провожая взглядом санитаров, Егоров тяжело вздохнул:
— Все здоровье на органы положил...
Покидая рынок с килограммом вырезки, любовно упакованным мясником, Сергей Аркадьевич чувствовал себя прекрасно. Теперь это хлебное место — его, без вопросов. Но дело даже не в этом. Из-за последних событий он пребывал в непривычном для себя подавленном состоянии. А здесь, глядя на оробевших наглецов, он наконец-то почувствовал себя в своей
Отправляясь на встречу с терапевтом, Егоров основательно подготовился. Помимо медицинского справочника, он добросовестно проштудировал книгу «Внутренние болезни».
Рядом с маленькой врачихой подполковник выглядел настоящим колоссом, лет двадцать не соблюдавшим диеты. Терапевт тыкала в массивную обнаженную спину своим стетоскопом, выписывая сложный многоугольник в районе легких и сердца.
— Дышите... Задержите дыхание...
Она прислушивалась к шумному дыханию, как настройщик роялей к своему инструменту.
— Наклонитесь и достаньте пальцами пол.
Врачиха благоразумно отошла с плоскости возможного падения. Егоров медленно наклонился и вдруг со стоном схватился за спину:
— Ой... Больно.
Ноги и спина образовали тупой угол, на круглом лице застыла гримаса боли.
— Где болит?
— Спина... Радикулит чертов. Еле хожу, доктор... На службе заработал.
Медленно и очень осторожно Егоров принялся приводить туловище в вертикальное положение. Когда наконец ему удалось это сделать, женщина устроила новое «испытание»:
— Ложитесь на живот.
Кушетка под штабником жалобно скрипнула. Врач нацелилась пальцем в область копчика.
— Здесь больно?
— Ой... Да... Очень,— талантливо симулировал Егоров.
— А здесь?
— Чувствительно.
— Процедуры делаете?
— А как же...— скорбно подтвердил подполковник.— Растирания, массаж. Ничего не помогает. Инвалидность бы не помешала. Хотя бы третья группа.
Терапевт уселась за свой стол, отрезав:
— По радикулиту инвалидность не дают.
— У меня болячек на пятерых хватит... Вы уж поищите. В долгу не останусь.
Терапевт внимательно посмотрела в чистые глаза подполковника:
— А как у вас с сердечком?.. Не пошаливает?..
— Еще как пошаливает! — подхватил Егоров.— Иногда так прижмет, что в глазах темнеет, и дышать нечем. А потом еще в правое плечо отдает.
Врачиха что-то застрочила в своей карте. Егоров продолжил жаловаться:
— И живот часто беспокоит. У меня язва желудка была, паховую грыжу удаляли. Тоже на работе надорвался.
Егоров приспустил брюки, показывая полукруглый шрам.
Доктор продолжала воодушевленно строчить, переходя с одной страницы на другую, словно студентка-прогульщица накануне экзамена.
—
Следующим в списке врачей значился окулист. Здесь Егоров чувствовал себя как рыба в воде. К тому же молодая женщина приходилась племянницей жены его подчиненного.
— Верочка, а это вам: подсластить вашу трудную врачебную долю.
Он поставил у стола пакет.
— Ну что вы? Зачем?..— слабо отнекивалась она.
— Чтобы вы всегда оставались такой милой и очаровательной!..
— Спасибо...— Вера потупила глазки и слегка покраснела.
Она вручила ему заслонку и указала на стул. Егоров уселся напротив таблицы, по которой, наверное, проверяли зрение еще околоточным надзирателям.
— Закройте левый глаз. Сколько строчек видите? Начальник отдела штаба прищурил правый глаз и подался вперед, пытаясь сократить расстояние:
— Первую. И вторую чуть-чуть...
Она ткнула указкой букву «п» во второй строчке.
— Ка...
Далее шла буква «н», которую Егоров обозвал «ч». В первом ряду он сделал всего одну ошибку. С левым глазом у него оказалось еще хуже. Если бы он хоть немного разбирался в предмете, то не стал так переигрывать. По всему выходило, что на правом у него минус пять, а на левом — не меньше шести.
Окулист изучила глазное дно:
— Странно, Сергей Аркадьевич, у вас же единица была.
— От писанины ослеп, Верочка, и от нервов. Каждый день — как на фронте! Как на Курской дуге!.. Ну, что, на третью группу хватает?..
Молодая женщина неопределенно пожала плечами.
— Тогда, может, еще попробовать?..— затревожился подполковник.
— Достаточно, Сергей Аркадьевич.
По опыту Егоров уже усвоил: если врач много пишет — это хорошо. Вера настрочила уже достаточно много.
— Очки с собой?
— Дома оставил. Но если надо...
Вера махнула рукой. Штабист понял, что третья группа у него в кармане.
«Проблемы в семье, на работе, в общении с любимым, ребенок отбился от рук, муж потянулся к бутылке... Мы вам поможем!»
Чуть ниже шел адрес и фамилия врача-психотерапевта — Дубровский Яков Михайлович. Невзрачное объявление, отпечатанное в бесплатной газетке, тонуло в огромном море рекламных модулей. Хозяин кабинета консультировал два раза в неделю, остальную работу обеспечивали администратор (он же бухгалтер и офис-менеджер) и парочка нищих психологов. Пациенты шли вяло, дело едва окупалось, но Дубровский не обращал на это внимания. Золотая жила, которую он усиленно разрабатывал, пролегала совсем в другом месте. Кабинет являлся для него, с одной стороны, ширмой, с другой — тихой гаванью, куда он изредка возвращался после очередного путешествия по бурным волнам собственного бизнеса.