Подземная Канцелярия
Шрифт:
— А кто же ее не хочет-то?
— Приходи сегодня вечером на сеновал… Хотя где я тебе посреди города сеновал найду? Короче, приходи сегодня вечером куда-нибудь. Я там обязательно буду.
— Все вы так говорите, — сказала Марина, открывая бутылку.
— Гусары не врут, — сказал Геныч.
— А вы — гусары?
— Ага, — сказал Геныч. — Мы вот с ним, — он ткнул пальцем в меня, — незаконные дети поручика Ржевского.
— Оба?
— Оба. У поручика Ржевского было много незаконных детей. Это у него законных не было.
— А
— Что тоже?
— Тоже незаконная дочь этого поручика?
— Не может быть, — сказал Геныч.
— Почему?
— Потому что тогда я не смогу за тобой приударить, — сказал Геныч. — Не могу же я ударять за сестрой. Или могу?
— Не можешь, — сказал я.
— Вот и я говорю, что не могу. Так что никакая ты не дочь. Позвони мне, номер у твоего начальника есть.
— Обязательно, — сказала она и удалилась.
Геныч набулькал себе еще стакан, провозгласил свой обычный тост и выпил. Учитывая, что он не просыхал всю ночь, мне оставалось только удивляться, куда это столько влазит.
— Говори, сын мой.
— О чем?
— О проблеме.
— Да это и не проблема в общем-то, — сказал я. — Просто… Вот ты, старый и мудрый, скажи мне: в чем смысл?
— Смысл чего?
— Всего, — сказал я.
— А, — сказал он. — Вот, значит, оно как.
— Да.
— Смысл всего? Философом решил заделаться, значит.
— Типа того.
— Смысл жизни, — сказал Геныч, — состоит в том, чтобы жить.
— А дальше?
— А дальше — хрен его знает. Сдохнем — увидим.
— И все?
— Все, — сказал он серьезно. — Слушай, братан, если ты задаешься таким вопросом, значит, тебе повезло. Это, знаешь ли, для многих является роскошью. Для большинства работяг смысл жизни — заработать себе бумажек на жизнь. На еду, на старую машину и ее ремонт, на подъем детей, на квартиру, на новый холодильник. У них нет времени еще и спрашивать: зачем? Вот ты. Ты родился, учился, вырос. Ты работаешь, рубишь реальное бабло. Ездишь на новой машине, живешь тоже не на вокзале. Ты можешь расслабиться, можешь выпить, покурить, поговорить с интересным человеком, то есть со мной. Многие не могут и этого.
— Значит, смысл в деньгах?
— Деньги — грязь, — сказал Геныч. — Правда, грязь целебная и полезная. Но все равно грязь. Жить можно и без нее. Смысл жизни, он ведь разный и у каждого свой. У каждого человека, у каждого времени, у каждой страны. Вот в Америке все построено на бабках. Им просто, у них души нет. А у нас — гребаная русская ментальность, которую умом не понять, штангенциркулем не измерить. У пещерного человека смысл был такой — завалить мамонта, увернуться от когтей саблезубого тигра и дожить до вечера. У коммуниста — я имею в виду реального, красного коммуниста, а не теперешних, бледно-розовых — смысл жизни был в построении светлого будущего для всех. У капиталиста смысл в построении светлого будущего для одного конкретного человека — для себя.
— А у тебя какой смысл?
— У
— То есть?
— Ищи, — сказал Геныч. — Может, твой смысл в бесконечном поиске.
— Утешил, нечего сказать.
— Философия не дает однозначных ответов, — сказал Геныч. — Ты хочешь, чтобы тебе все на блюдечке выложили? Вот ты, Вася Пупкин, вот твое свидетельство о рождении, а вот приложенная к нему памятка со смыслом жизни. Так ты хочешь?
— Так было бы проще.
— Так было бы скучно, — сказал Геныч.
У меня зазвонил телефон.
— Извини, — сказал я Генычу. — Алло.
— Гоша? — Это был Серега. Голос у него был мутный.
— Он самый, — заверил я.
— Как ты после вчерашнего?
— Похмелился уже, — сказал я.
— Я тоже, — сказал он. — Слушай, я чего звоню. У меня тут фигня какая-то в кармане, круглая, блестящая, но на деньги не похожа. Может, твоя?
Я прикинул, что бы это могло быть.
— Вряд ли.
— А, — сказал он. — А я думал, может, плата какая материнская или еще что.
— Я — компьютерщик, — сказал я, — но запчасти я с собой в карманах не ношу.
— Понял, — сказал Серега. — А где я тебя вчера потерял?
— Не помню, — признался я.
— Понял, — сказал Серега. — Ладно, я сейчас спать лягу. Ты не теряйся, ага?
— Ага.
— Ну пока.
— Давай.
Он отключился.
— Вот, — сказал Геныч. — О чем это мы?
— О смысле.
— Ага. — Он еще выпил. — Вот у бандитов жизнь насыщенная, и смысл такой же, как у пещерного человека. Дожил до вечера — уже хорошо. Иди в бандиты.
— Так ведь грохнут.
— Нас всех когда-нибудь грохнут, — оптимистично сказал Геныч. — Меня из пушки, тебя из рогатки. Кстати, а на чем я домой поеду? Лева-то смотался. Где транспорт взять?
— Возьми такси.
— Я, — веско сказал Геныч, — десять лет назад дал себе слово, что в автомобиль отечественного производства больше не сяду. Меня из этой консервной банки в прошлый раз еле выковыряли. В «волге» я не поеду, однозначно. Там жизненного пространства мало.
— Хочешь, я тебя отвезу?
— У тебя тоже транспорт отечественный, — сказал он. — Кроме того, ты пьяный. А я с пьяными по Москве не езжу. У меня принцип. Где моя мобила?
Из извлек из кармана «Моторолу» размером не больше ногтя на его большом пальце, потряс и сунул обратно.
— Батарейки сели, — сказал он. — Мы с пацанами, которые в бане остались, всю ночь песни пели. Драгоценная, телефон!
— Возьми мой, — сказал я.
— Ага, — сказал он. — Как я разговариваю, у тебя никаких денег не хватит.
— Сию минуту, — сказала официантка, исчезая за занавеской и возвращаясь с «трубой» в руке. — Тигран Нахапетович просил передать, что для конфиденциального разговора вы можете воспользоваться его служебным кабинетом.