Подземная война
Шрифт:
Под землей приходилось плутать, система катакомб была разветвленной. Многие дома, благодаря пустотам под фундаментом, стали проседать, и власти ограничили выработку камня. Под центром города уже не рыли, но за границами старой Одессы продолжалась добыча – на Молдаванке, в Слободке, на Малом и Среднем Фонтанах вблизи береговой полосы…
Подвал под гаражом оказался промежуточной точкой маршрута. Его не использовали под хозяйственные нужды – пространство не позволяло. Головы уперлись в потолок, изобилующий острыми выступами. Люди теснились, наступали друг другу на пятки. Блики мутного света блуждали по полу. Охватывало волнение.
Алексей шипел:
– Всем рассредоточиться, что вы прижались друг к дружке, как страстные любовники?
– Товарищ майор, здесь еще один лаз… – сообщил тягучим шепотом капитан Казанцев. – Тоже лестница, окурки валяются… Здесь люди проходили, совсем недавно… Ящики какие-то перетаскивали, тяжелые, видать, краями глину продавили…
Не хотелось бездумно рисковать чужими жизнями. Солдаты – тоже люди и тоже имеют право еще пожить. Майор на четвереньках перебрался к лазу, осветил внутренности. Каменная лестница вела вниз. Под люком простиралась тьма. Он выдернул из кобуры ТТ, передернул затвор.
– Казанцев, Чумаков, идете за мной, да хорошо смотрите. Остальные – следом, соблюдать дистанцию…
Он опустился на несколько ступеней, осветил пространство под ногами. Лестница продолжалась, но недолго – уперлась в неровный каменный пол. Дальше двигался в темноте, считал ступени. Душа рвалась в пятки. Хуже нет, когда не видишь опасности, но чуешь ее всеми фибрами – тут она! Оттолкнулся обеими ногами, ушел в сторону, ударившись плечом о стену. Темнота молчала. Загорелся фонарь – одновременно плечо ощутило выступ в стене, достаточный, чтобы укрыться за ним.
Проход вел в одну сторону. Валялся битый ракушечник – впрочем, тропа между глыбами была протоптана. Шершавый потолок навис над головой, извивался волнами. В стенах зияли ниши правильной геометрической формы – из них когда-то вырезали кирпичи.
– Следующий! – бросил Алексей. – Да осторожнее, мужики, не спать! – Он продвинулся вперед, до поворота, присел у горки разбитого камня. За углом простирался затейливый коридор – такое впечатление, что стены разбухли от влаги, закруглились, как вмурованные яйца. Потолок висел, напоминая гамак, в котором кто-то отдыхает. Коридор простирался метров на тридцать, а далее снова уходил в сторону. За спиной шумели – спускались автоматчики и члены опергруппы.
– Товарищ майор, куда вы лезете? – догнал его Еременко. – Давайте мы пойдем? Не впервые в этих катакомбах, опыт наработали, а у вас его негусто.
Что правда, то правда: представления об одесских катакомбах у Лаврова имелись самые общие. В керченских катакомбах – бывал, под Николаевом – бывал…
Люди заполнили коридор, передергивали затворы. Команда продолжать движение пока не поступала, народ безмолвствовал.
– Лезут к бабе под юбку, – строго сказал Лавров. – Выбирайте выражения, товарищ капитан. Никому не лезть поперек батьки, пока не отдам соответствующий приказ.
Он вышел за угол, добрался до ближайшего выступа, присел. Подземелье загадочно молчало. Спокойствия не прибавилось. Коридор уходил под уклон, под ногами хлюпала жижа. В катакомбах было прохладно, царила невыносимая влажность. Кто-то говорил, что в подземельях под Одессой всегда одни и те влажность с температурой – независимо от времени года: 96 % и 15 градусов по Цельсию. На глине отпечатались подошвы сапог – кто-то шел навстречу, причем не один. Тропа была истоптана. В трещине камня сиротливо валялся окурок. Алексей достал его двумя пальцами, осмотрел в свете фонаря, зачем-то понюхал. Окурок был длинный – расточительный народ, сделали пару затяжек и выбросили. Папироса «Казбек», ничего особенного, такие продаются по всему городу. Охота здесь кому-то курить – когда дышать-то нечем? Впрочем, дело привычки.
– Всем вперед. Растянуться, на пятки не наступать.
Чумаков и Еременко все-таки обогнали майора, когда он снова присел, чтобы рассмотреть следы. Подошва сапога и задник были стерты, отпечаток почти не читался. Из расщелины в стене торчал еще один окурок. На полу валялась промасленная ветошь – на ощупь и запах – оружейная смазка.
Коридор расширился, человеческий ручеек огибал разбросанные блоки известняка – их напилили давно, но весь этот материал оказался не востребован. Иногда пространство размыкалось, потолок взлетал, потом уступами спускался чуть не до пола, приходилось гнуться в три погибели. Запоминать обратную дорогу становилось труднее, но какая-то ленточка в голове змеилась.
Появилось боковое ответвление. Люди застыли, прижались к стенам. Вернулись Еременко с Чумаковым, сообщили, что правым коридором не пользуются: там крошка на полу, в которую годами не ступала нога человека. Еще один боковой проход – Алексей сунулся в него, но быстро покинул, – в трех метрах от входа был обвал. За узким коридором пространство разомкнулось. От массивной глыбы, исполосованной трещинами, разбегались два прохода – в правом весь пол был усыпан обломками. Вереница людей втянулась в левый коридор. Стены изобиловали выступами – надпиленные заготовки для кирпичных блоков, целые «волдыри», которые приходилось огибать со всей осторожностью.
Капкан замкнулся! Огонь открыли одновременно – спереди и сзади. Бурная автоматная трескотня расколола пространство. Кричали и метались застигнутые врасплох люди, падали убитые и раненые. Противник разделился – часть засела по фронту за грудой битого известняка, другие дожидались в правом коридоре, а когда весь отряд втянулся в параллельный проход, выбрались из него и ударили в спину. Больших сил не требовалось, хватило фактора внезапности.
Это было форменное побоище! Лавров повалился при первых же выстрелах, откатился к стене, где имелась ниша. Вспыхнул висок от удара об острый нарост, майор временно выбыл из реальности, в глазах заметались искры, по виску что-то потекло. Огонь не смолкал, выли пули, рикошетили от стен. Выжившие с запозданием открыли огонь, кто-то успел закатиться за выступ.
В первые мгновения невозможно было понять, что происходит. Царила неразбериха. Лавров что-то кричал, срывая голос, кашлял в дыму. Он предупреждал начальство, черт возьми! В хвосте колонны надрывался Осадчий: всем в укрытия, держаться!
Лавров куда-то полз, стиснув зубы. В дыму мелькали люди, жалобно стонал и бился в корчах раненый. Люди высовывались из-за камней, посылали в темноту короткие очереди и снова прятались. Застонал подстреленный боец, отвалился от стены и распростерся на камнях, с головы слетела солдатская фуражка. Алексей схватил его автомат, приподнялся. Но тут же рухнул – над головой разлетелся свирепый рой. В тылу удалось наладить оборону – ППШ стучали дружно, матерились живые. Различались выкрики Осадчего и Бабича. Гавкали офицерские ТТ. По курсу все было сложнее, там валялись тела, двое еще подавали признаки жизни, пытались ползти. За выступом кто-то спрятался, высовывался, стрелял из пистолета. По камням стучали пули, выбивая крошку. Валялись фонари, многие еще работали, создавая жуткую подсветку. Из темноты разражались вспышки автоматных очередей.