Подземный меридиан
Шрифт:
Самарин включил телевизор. На экране с угла на угол — слово: «Степнянск». Террикон, копер, шахты, подъемная машина. И ещё слова: «С Днем шахтера вас, дорогие товарищи!»
— Борис Фомич! Да сегодня же День шахтера!
— Хо! Мы по этому поводу разопьем бутылочку.
Они подсели к телевизору. Диктор объявил:
— Говорит и показывает Степнянск, столица шахтерского края. У нас в гостях знатные горняки Донбасса, поэты, артисты... Вам их представит хозяйка нашего вечера артистка Мария Березкина.
Самарин не сразу понял смысл происшедшего, не сразу смог поверить, что сейчас, сию минуту увидит Машу, услышит её голос. И прежде чем он успел это сообразить, голос Марии раздался с экрана и заполнил комнату. Андрей не видел, как Борис Фомич нервно повел плечом и кинул косой взгляд на Андрея. Не знал Самарин и того, что эта радостная для него минута была так же радостной и для Каирова. «Самарин спокоен. Мои подозрения напрасны,— думал счастливый Борис Фомич.— Да, напрасны, иначе он не сидел бы как истукан».
На экране за маленькими низкими столиками сидели незнакомые люди; кто-то ходил у них за спиной, хлопотал, расхаживал, а в центре всего, среди толкающихся людей, была Мария. Она была необыкновенно хороша среди праздничных и таких же веселых людей. В юбке колоколом — точь-в-точь такой, какую Андрей видел на ней на курорте,— Маша не ходила между людьми, а казалось, плавала, летала, и всякое её движение было легким, красивым. Вот она отделилась от группы мужчин, широко улыбаясь, идет на зрителя. Голос её звучит сильно, точно музыка. Она что-то говорит москвичам, но слов Андрей не разбирает. Он слышит только голос, он видит её глаза,— здесь, на экране, они черные, как уголь; видит нос, губы. Андрей хотел бы, чтобы Мария говорила и говорила, чтобы никто другой не заслонял от него её лица, её открытых плеч, рук... А тут на сцене, как назло, произошло замешательство. Но нет, шахтеры повставали с мест и со смехом, шутками стали подвигать рояль к Марии. Вот она облокотилась на сверкающую в огнях черную крышку, приготовилась петь. «Мария поет!..» — подумал Андрей. А в следующую минуту он уже слышал песню:
Возможно, возможно, конечно, возможно,
В любви ничего невозможного нет...
К Марии подошли молодые парни в форме почетных шахтеров, её взял за локоть пожилой мужчина, по-видимому артист, они поют теперь вместе, но голос Марии, её мягкий, душевный и в то же время звонкий голос, выделяется...
Андрей поворачивается к Каирову, но видит пустой стул. Каирова нет и в номере. Самарин рад, что остался один.
«Как хорошо,— думает он,— что она есть, живет на свете, существует... Как я благодарен ей только за одно это...»
Не знает Андрей, сколько была Мария на экране. Вот она уже говорит: «До свидания». И уходит со сцены. Её место занимает ансамбль «Чайка» — девчата в белых платьях. Андрей встает и направляется к письменному столу. Он пишет Марии:
«Здравствуйте, Мария Павловна!
У вас в Степнянске теперь, наверное, светит солнце, по городу ходят красивые люди. Иногда они поднимаются на небо и ходят по облакам. А по вечерам собираются вместе и поют песню: «Возможно, возможно, конечно, возможно...» В Москве же идут дожди и никто не ходит по облакам. И люди тут живут обыкновенные, к ним даже можно запросто подойти. Истомился, измаялся мой друг Перевощиков. Лежит днями на кровати и смотрит на люстру. Вот даже письмо Вам написать не может, а просит это сделать меня. Он мыслями весь в Степнянске. И хоть знает, никто его там не ждет, а все думает, думает. Жаль мне беднягу, ну да что поделать. Пусть не устремляется на облака, а живет себе на земле. Ну вот и все. Больше сказать мне нечего. Написал Вам письмо, а сам не знаю, нужно ли было все это описывать, если со стороны неба и облаков беспрерывно идет, холодный дождь.
Андрей».
Утром Самарин встал рано. Сосредоточенно умывался, брился, разглаживал вынутые из чемодана брюки. Он делал все быстро, ловко, в нем появилась небывалая жажда деятельности. Ему не терпелось сесть за стол и начать писать новые главы книги. Он решил здесь, в Москве, докончить третью часть, а вернувшись домой, заняться машиной, одной только машиной. Все главные узлы её сделаны, и теперь оставались «хвосты» — их он подберет быстро и к концу года начнет испытание диспетчера.
«Не позвонить ли Пивню? — подумал он, вынимая из чемодана галстуки и развешивая их на дверцах платяного шкафа. Но тут же решил: — Позвоню вечером... домой... когда освобожусь».
Андрей сел за стол и начал писать, но из другой комнаты его окликнул Каиров. Самарин вошел в спальню и был поражен бледностью шефа, его болезненным видом. Каиров сидел на койке, сгорбившись, уронив на впалую грудь голову. Редкие рыжие волосы спутались и торчали во все стороны.
— Вы начали писать? — спросил Каиров. Хриплый, глухой голос его ещё больше напугал Андрея.
— Вам нездоровится?
— Да, я что-то размяк.
— Я позову врача.
Самарин уже взялся за телефонную трубку.
— Не надо,— остановил его Каиров.— Врач мне не поможет. Хандра, брат. Пройдет.
Каиров рывком поднялся с кровати, развел в стороны руки.
— Пройдет! — повторил он громко и добавил: — Все проходит. Ты вон рукопись посмотри. Мы с Леоном много потрудились: подробно классифицировали заграничные варианты, каждому положению дали экономическое обоснование. Без экономики нынче нельзя, все надо просчитывать, подкреплять.
Каиров открыл толстую желтую папку с замком, вытащил из нее рукопись. На титульном листе Самарин прочел: «Б. Ф. Каиров, доктор технических наук, А. И. Самарин, инженер». Большими буквами с разбивкой шло: «Малогабаритная электронно-вычислительная машина для горных предприятий».
Андрей никогда не писал книг. И хотя до последнего времени не верил в возможность издания книги, но иной раз думал: «Чем черт не шутит?». Его охватил трепет при одной только мысли стать соавтором книги. ещё там, в Степнянске, когда Каиров предложил ему сделать подробные описания узлов и механизмов машины, правила пользования ею, он недоумевал: разве могут технические описания механизмов стать материалом для книги? Но когда он сказал об этом Каирову, тот всплеснул руками: «Чудак человек! Кто же собирается этот полуфабрикат...— так и сказал: полуфабрикат,— выдавать за книгу?.. У меня есть свои материалы, расчеты, результаты экспериментов. Мы пошлем Папиашвили в Москву, Ленинград, он раскопает сведения о новейших заграничных образцах подобного класса».
Самарин согласился. Конечно же он с радостью примет участие в создании книги.
Все лето по целым дням Андрей сидел за письменным столом. Опишет узел и несет Папиашвили или самому Каирову. Борис Фомич долго и внимательно прочитывал все до строчки. На полях ставил птички, вопросительные и восклицательные знаки. Иногда жирными линиями подчеркивал целый абзац и против него ставил сразу три восклицательных знака. И если вместе с Самариным тут же рядом стоял Папиашвили, он обращал на своего заместителя взгляд и долго, загадочно смотрел ему в глаза.