Поджигатель
Шрифт:
– Никто не думает о тебе плохо, – сказал дядя Марат после того, как ушёл ещё один человек.
– Почему ты об этом говоришь?
– Я вижу напряжение на твоём лице. Знаю, у тебя много противоречивых воспоминаний об этом городе. Но, сынок, это воспоминания мальчика, который едва стал взрослым, когда уехал. Мальчика, который пережил слишком много потерь и лишений. Просто потому, что люди не одобряли то, что делали твои родители, это не значит, что они не одобряли тебя.
Тимофей приподнял бровь. Он помнил взгляды учителей, родителей и других взрослых, которые сменилась с жалости на недоверие,
– Я никогда не получу одобрения жителей этого города. Мне достаточно знать, что вы с тётей Викой любите меня.
– Это так, Тима, – произнёс тёплый голос.
Тимофей чуть не вскочил со своего места, чтобы обнять тётю Вику. Когда она обхватила его своими тёплыми мягкими руками, запах фиалок пробудил тысячи воспоминаний о её заботе. После многих лет безразличия собственной матери мальчику потребовалось некоторое время, чтобы принять любовь тёти Вики, но она неоднократно доказывала это своей поддержкой, пониманием и непоколебимой уверенностью в нём, его братьях и Романе – их единственном с дядей Маратом сыне. Она изменила его жизнь.
– Я так рада, что ты здесь, – сказала женщина, когда они снова сели.
– Я тоже очень рад тебя видеть, – искренне произнёс Тимофей. Так долго не видеть этих двух людей было тяжело. Но как бы сильно он их ни любил, этот город он ненавидел ещё больше.
Как и её муж, тётя Вика тоже заметно постарела. Но это было не так уж важно. Самое главное – теплота её улыбки оставалось такой же. Встреча с ними двумя была более эмоциональной, чем Тимофей ожидал. Возможно, он и не верил в счастье для себя. Но верил, что другие смогут обрести его благодаря примеру этой семейной пары.
– Тимофей останется в своём старом доме, пока он здесь, – сказал дядя Марат.
– Но он не может, потому что… – тётя Вика остановилась. – Ой, Тима, мне очень жаль. Я понятия не имела. Мне и в голову не приходило, что ты можешь пойти туда.
– Всё в порядке.
– Где собирается остановиться Ирина? Я полагаю, кто-нибудь из вас всё-таки мог бы прийти к нам домой. Есть ещё одна спальня, или я могла бы переставить вещи в своей музыкальной студии. Ты мог бы пожить там. Пожалуйста, не заставляй её переезжать. В последнее время у Ирины было столько потрясений, – руки тёти Вики привычно порхали в воздухе, дополняя слова. Этим она напоминала Тимофею итальянку. Они, как известно, без телодвижений изъясняться не умеют.
– Расслабься, мам… – как только он назвал её так, тётя Вика успокоилась.
Тимофей никогда не забудет, когда впервые назвал её так. Однажды это вырвалось у него, когда он поблагодарил за что-то, и они оба расплакались. Сейчас это было так же верно, как и тогда.
– Я её не выгонял. Мы оба остаёмся там и ведём себя настолько по-взрослому, насколько это возможно.
– Ой… это звучит…
– Ну ладно. У меня нет никаких идей. Мы разобрались с этим, но я сосредоточен на этих пожарах. Ничего больше. Как только дело будет раскрыто, я возвращаюсь
Дядя Марат полез в карман и сказал:
– Вот тебе рабочий телефон, и захвати запасную рацию в моей машине. Она должна быть у тебя с собой на случай, если поступят какие-нибудь важные вызовы. И вот ещё что. На то время, пока я на больничном, прошу тебя занять моё место.
У Тимофея напряглись плечи и удивлённо взметнулись брови.
– Да, это необходимо, – кивнул дядя Марат. – Понимаешь, больше ведь и некому этим заниматься. Городок у нас маленький, добровольная пожарная дружина – это не подразделение МЧС, мы тут… в общем, почти сами по себе. Все, кто в дружине состоит, – в основном, люди пожилые, у каждого свои дела, заботы. Поэтому я прошу тебя не отказывать в просьбе.
Тимофей почувствовал тяжесть ответственности. Он предпочитал приходить после того, как огонь потушат.
– Есть ли кто-нибудь, кто будет раздражён тем, что его не назначили на твою должность, даже если это временно? А как насчёт Леонида Юмкина? – он назвал заместителя дяди Марата, работающего неполный рабочий день, единственного другого оплачиваемого пожарного. Он не хотел наживать врагов, каким бы коротким ни было его пребывание здесь.
– Я так не думаю. Я встретился с большинством наших парней после того, как меня выписали из больницы, и сказал им, что звоню тебе. Они согласились, что это хорошая идея. Нет никаких сомнений, что нам нужен кто-то с твоим опытом.
– Ты не думаешь, что моё присутствие в городе вызовет удивление? – спросил Тимофей.
Дядя Марат, и тётя Вика сказала:
– Может быть, это один или два человека. Но если кому-то и интересно, так это потому, что ты здесь очень редкий гость. Но поверь, сынок, люди знают, какие удивительные вещи вы сделали с тех пор, как уехали, как вы служили нашей стране.
Тимофей точно знал, кто им рассказал.
– И все знают, что ты всегда помогал моему Марату. У тебя нет причин чувствовать себя нежеланным гостем, – добавила тётя Вика.
Как будто тогда он чувствовал себя желанным гостем. Знал, как люди в Лазурске воспринимали его семью. Его мать была известной в городе пьяницей, а её сыновья – троицей нарушителей спокойствия. Не имело значения, кем они стали. Николай был буквально рок-звездой. Никита работал в банковской сфере и зарабатывал кучу денег. Но если бы вы спросили кого-нибудь о братьях Соболевых, они бы тут же рассказали, как Колька Соболев ставил весь Лазурск на уши своими выходками, как Никита разводил на деньги богатых лыжников, и как Тимофея выгнали из города за то, что он встречался не с той девушкой.
С которой теперь живёт под одной крышей.
Он провёл руками по волосам. Это было нехорошо. Слишком много воспоминаний.
– Думаешь о делах или о чем-то другом? – спросил дядя Марат.
– О делах, – сказал Тимофей, но когда он посмотрел на собеседника, то понял, что этот человек видит его насквозь. Он не мог солгать дяде Марату с того самого дня, как они встретились. Почему годы, проведённые вдали друг от друга, должны что-то менять? Тимофей опустошил свою кружку, схватил верхнюю папку и сказал: