Поединок невидимок
Шрифт:
– Это все телефоны, больше у нас нет, – произнес режиссер, – можно не искать, – и сразу же побледнел, понял, что искать могут не только телефоны.
Горничные сдали своим коллегам по службе в резиденции и обычные телефонные аппараты из всех номеров.
– Разойтись по комнатам, жалюзи не открывать, к окнам не подходить!
Журналистов рассовали по номерам. Щелкнули, провернулись в замках ключи.
Уже через два часа после выстрелов вся территория в радиусе трех километров от резиденции была оцеплена
Редкий лиственный лес молчал. Птицы, напуганные появлением большого количества людей и собак, разлетелись. Шуршала прошлогодняя листва под военными ботинками и сапогами. С хрустом втыкались в землю металлические штыри-щупы. По склону горы растянулась цепь людей в камуфляже. Впереди них двигались саперы с миноискателями.
Ротвейлеры на коротких поводках нюхали землю и грозно рычали. Поиски велись уже третий час, но ни оружия, ни даже огневой позиции пока еще не обнаружили. По расчетам специалистов, два выстрела были произведены именно с этого склона из одного и того же оружия. Продвигались медленно, боясь оставить необследованным даже маленький кусочек земли.
– Есть! – громко выкрикнул один из поисковиков, когда его щуп легко прошел сантиметров семьдесят прелой листвы и звонко ударился в металл.
Уже прошедший этот участок кинолог с ротвейлером оглянулся. Полминуты назад его пес не учуял на этом месте ничего подозрительного. Поиски на время остановили и осторожно, слой за слоем принялись снимать сухие листья.
– Теперь понятно, почему он не отреагировал, – с легким успокоением в голосе произнес кинолог, – листья пересыпали сухим коровьим навозом. Вот и не учуял металл.
В естественного происхождения ложбинке покоилась снайперская винтовка, завернутая в брезент. Криминалист-оружейник в белых нитяных перчатках приподнял оружие и заглянул в ствол.
– Из нее не стреляли, – уверенно заявил он. – В стволе оружейная смазка и магазин полный. Первый раз такую конструкцию встречаю. – Оружейник придирчиво разглядывал модернизированную винтовку с неестественно длинным стволом. – Отсюда до места попадания – чуть меньше двух километров. Сделана из серийной, на спецзаказ, скорее всего, в Бельгии. Такая штучка бешеных денег стоит.
Стало понятно, что обнаружена запасная «закладка», которой снайпер не воспользовался. Чуть меньше часа ушло на то, чтобы отыскать настоящую огневую позицию. Она была замаскирована в спешке, такие же прелые листья, тот же сухой навоз. В магазине винтовки на этот раз не хватало двух патронов, а в стволе обнаружился налет пороховой гари.
Тут же попытались пустить собак по следу. Но собаки лишь крутились возле углубления.
– Не по воздуху же он отсюда улетел! – Криминалист, сидя на корточках, изучал землю.
– Собак сбить со следа легко, – вздохнул кинолог, – раньше махорку рассыпали, она на время нюх отбивает, а теперь химики всяких спреев напридумывали. Ничего не увидишь, пока химический анализ не сделают.
– Я не о запахе. На земле остались два отпечатка ботинка, а потом след обрывается, дальше никто не шел.
– Быть этого не может.
– Но так оно и есть. Его перемещение не засекли ни датчики, ни камеры.
Поиски нельзя было назвать удачными. То, что снайпер оставил оружие, было в порядке вещей, профессионалы всегда так поступают. А то, каким образом убийца умудрился миновать датчики с камерами, попасть на охраняемую территорию, сделать несколько закладок, дважды выстрелить в цель и уйти незамеченным, оставалось загадкой.
Глава 3
Как и всякий родившийся в СССР человек, Клим Бондарев безошибочно чувствовал, если в стране случалось что-то из ряда вон выходящее. В новостях дикторы могли обходить случившееся молчанием, газеты не упоминать о нем и словом, но сама атмосфера выпусков становилась другой. Угадывалось и ощущалось не по тому, что говорили, а по тому, о чем молчали. Вчера он посмотрел российские новости и перемен в стране не уловил.
Ранним утром Бондарев включил на кухне приемник и принялся варить кофе. Передачи FM станций никогда не звучали в его доме.
Если хочешь слушать музыку, то поставь запись – именно такого принципа придерживался хозяин дома. Старый двухкассетник-магнитола высился на холодильнике, от самого появления в доме он был настроен на одну-единственную волну – радио «Свобода».
«Чтобы знать правду о том, что происходит на Западе, надо слушать российские станции. А если хочешь знать правду о России, слушай Запад», – не раз повторял Клим друзьям и знакомым.
Тон передачи насторожил его не больше, чем гудение кофемолки, одну и ту же тему перемалывали последний месяц все, кто считал себя специалистом в области российской внутренней политики. Ведущий и гости круглого стола на все лады склоняли фамилию Холезин, название его нефтяной империи «Лукос» и имя-отчество действующего президента. Выискивали резоны власти поступить с олигархом именно таким образом. Круглый стол окончился на ехидно-оптимистической ноте адвоката Логвинова:
– Я не пессимист. Все-таки наша страна за годы правления действующего президента значительно продвинулась в сторону демократии. Если раньше при переделе собственности по большей части владельцев отстреливали, то теперь их стали сажать в тюрьмы.
Кофе на этот раз Бондареву не удался. То ли зерна плохо прожарил, то ли заслушался радио и передержал напиток на огне. Раскрыв стенной шкаф, Клим выбрал один из многочисленных спиннингов, надел видавшую виды куртку. Мобильник брать не стал, все равно во время рыбалки Клим Владимирович принципиально не отвечал на звонки, от кого бы они ни исходили.
Бондарев подмигнул мальчишке-президенту на фотографии:
– Небось ты сейчас на море и тоже с удочкой!
И вышел из дома.
Безоблачное небо синело сквозь кроны вековых деревьев парка в Коломенском. Клим прошел мимо жестяного стенда, извещавшего, что именно на этом месте в семнадцатом веке располагалась загородная резиденция царя Алексея Михайловича. В отдалении белели стены древних храмов.
Когда живешь рядом с памятниками архитектуры, в исторических местах, то перестаешь их замечать. Они становятся такими же привычными и безликими, как и железобетонные коробки. Клима в здешних исторических местах манила река и ничего больше.