Поединок соперниц (Исповедь соперницы)

Вилар Симона

В тот день мы долго разговаривали с Эдгаром, сидя за разделявших нас столом, словно и в самом деле не супруги, а союзники, заключающие перемирие. Условиями Эдгара было, чтобы я прекратила интриговать за его спиной, чтобы не предпринимала никаких действий, не поставив его в известность. В ответ я потребовала, чтобы он больше советовался со мной в делах управления и дал свободу перемещаться в наших владениях, не обращаясь всякий раз к нему за разрешением. Только при условии, что он будет поставлен в известность о моем пребывании, сказал он. Я кивнула. И выставила следующее условие: не желаю, чтобы муж растлевал меня в постели, и совокуплялся

со мной, только в целях воспроизведения потомства.

Мне понадобилась вся моя решимость, чтобы сказать ему такое. Когда же я осмелилась поднять на него глаза, лицо Эдгара было холодным, почти безучастным. Чтож, он согласен щадить мое целомудрие, если я, в свою очередь, обязуюсь помогать ему в хозяйственных вопросах, как и положено любой замужней леди. И знаете, меня несколько задело, что после интимных вопросов, он так легко перешел на темы быта. Однако соглашение, есть соглашение, и не выказав чувств, я обговорила с ним и эту тему.

Были и другие вопросы, какие мы обсуждали. Эдгар заговорил об Адаме. До тех пор, пока я не рожу ему ребенка, он не видит никаких причин почему я не должна уделять внимание его сыну. Однако взамен я потребовала, чтобы муж прекратил позорить меня, изменяя с Гитой Вейк.

— Она моя подопечная, а не любовница, — ответил он.

— И родила на это Рождество не иначе, как от святого духа, — съязвила я.

Я видела, что на этот раз Эдгару куда сложнее сохранить самообладание. Я отвернулась и мы долго молчали. Когда же наконец наши взгляды встретились, меня поразило то, что я увидела в глазах Эдгара. Будь он женщиной, могла бы поклясться, что этот крестоносец заплачет.

Он заговорил тихо.

— Не стану скрывать, что Гита из фэнленда родила действительно от меня. И я не первый супруг в подлунном мире, который живя с законной женой, имеет еще и ребенка на стороне. Однако между мной и леди Гитой давно все окончилось. Это случилось еще до твоего приезда, Бэртрада, и если ты удосужишься посчитать, то поймешь, что девочку мы зачали уже давно. Но клянусь тебе, за все время, что я был твоим мужем, я не изменял тебе ни с ней, ни с какой иной женщиной.

Мне понравилось, что Эдгар оправдывается передо мной. Другие мужья не снизошли бы до этого. Странно, но я ощутила даже некоторое презрение к нему за это оправдание. И напомнила, что мне ведомо, как он посетил эту леди-воспитанницу, когда она рожала, как прилюдно признал новорожденную своим ребенком и дал ей имя Армстронгов.

— Это лишь то немногое, что я мог сделать для ребенка, — не поднимая глаз произнес Эдгар. — И не думал я, что ты, сама незаконнорожденная, станешь упрекать меня в этом. Но, повторяю, между мной и Гитой Вейк все кончено. Я не стану больше порочить эту гордую женщину, а когда слухи о нас улягутся, я постараюсь исправить нанесенное ей зло и подыщу ей достойного мужа.

Хорошие речи. Но с какой болью все было сказано!

— Ты все еще любишь ее. Я знаю это… Я чувствую.

— Хвала небесам, что хоть ревность ты способна ощущать.

Я передернула плечами.

— Ты мой муж, Эдгар, почему бы мне и не ревновать? И я настаиваю, чтобы ты прекратил всякие встречи с этой женщиной и ее отродьем, прекратил…

— Это непомерное требование, — резко перебил Эдгар. — К тому же девочка Милдрэд — мое дитя, и я желаю знать, как она живет, растет. Но повторяю — я не стану изменять тебе с Гитой, не стану ни позорить ее, ни заставлять тебя ревновать.

Я смотрела на него, ощущая, как растет мой гнев.

— А теперь и ты послушай меня, Эдгар. Если я узнаю, что о вас пошли новые слухи, — а таковое вполне может случиться, пока люди будут знать о твоих наездах в фэны, — то клянусь тебе Господом Богом, Пресвятой Богородицей и всеми Святыми заступниками нашими, твоей Гите не поздоровиться.

— Бэртрада! — Эдгар даже подался вперед. — Я готов считаться с тобой, но не переступай через край моего терпения.

Его терпения?!. Мне предлагают смириться с его свиданиями со шлюхой и отродьем, а он еще смеет говорить о терпении!

— О я знаю, что говорю! Сам дьявол тогда мне станет союзник, и я сама не ведаю до чего доведет меня чувство униженности.

Я почему-то задыхалась, как от бега. Меня душил гнев. И еще я опасалась, что этот человек не уступит. Ибо меня саму напугали бездны, что таились во мне.

— Не забывай Эдгар, что я дочь Генриха Боклерка, а он не устрашился даже ослепить и держать в подземелье родного брата!

Только его лежавшие на столешницы руки сжались в кулаки, больше Эдгар никак не выдал своего гнева. Смотрел на меня из под нависающей на глаза длинной пряди. Но, когда заговорил, голос звучал спокойно:

— Если, жена, начнешь меня пугать союзом с сатаной, то учти: я еще не потерял связей с Орденом, а братья-тамплиеры знают, как принудить людей вновь вернуться к Богу.

И всеже за его спокойной интонацией я угадала грусть. А, значит, он уступит. И я окончила — последнее слово должно было остаться за мной:

— Тогда, муж мой, не доводи нас обоих до этого.

Я вздрогнула, когда за ним громко хлопнула дверь. И перевела дыхание. Похоже я победила.

В первую ночь в Гронвуде Эдгар пришел ко мне. Это было наше примирение. Все было высказано ранее, оставался только супружеский долг. Мой муж выполнил его без обычной своей разнузданности, быстро и просто. Я мола быть даже довольна, если вообще можно быть довольной от этого.

— Роди мне сына, — попросил Эдгар перед тем, как заснуть. Понятно, для этого люди и совокупляются.

Наводнения в графстве стали причиной постоянной тревоги Эдгара. Больше всего его беспокоило то, что во многих местах море прорвало плотины, и плодородные земли на огромных пространствах пропитались солью и стали непригодными для земледелия. Пройдет не менее двух-трех лет, пока там вновь смогут заниматься хозяйством, а следовательно надо что-то предпринять, дабы люди не впали в крайнюю нищету. Но какое ему дело до этих простолюдинов? Я не понимала этого, хотя пыталась посоветовать что-то разумное, ссылаясь на известные мне статьи свода законов. И порой случалось, что я удостаивалась похвалы супруга за проницательность и смекалку.

Когда миновала Пасха к нашему двору прибыли посланцы от короля с новостями. Мы узнали, что моя сестра императрица Матильда месяц назад разродилась сыном мужского пола, нареченного в честь нашего августейшего родителя Генрихом. И король, как и намеревался ранее, требует, чтобы английская знать вторично присягнула наследнице трона. Вместе с новостями мы получили и повелелние явиться в июле в Нортгемптон, дабы в числе прочих лордов еще раз поклясться в верности моей сестре.

Самым важным для меня во всем этом было то, что я вновь окажусь в обществе самых именитых вельмож и дам и смогу ослепить многих блеском и богатством, которые приобрела, став графиней Норфолкской.