Поединок. Выпуск 17
Шрифт:
Голос Энджел донесся до него:
— Эмили — рабыня, правда? Большая, жирная, глупая рабыня, которую топчут ногами. — Джон посмотрел на нее. Она захихикала. — Я все время говорю, что вы плохо обращались с миссис Гамильтон. Я твержу это снова и снова. Ее это бесит. Вот почему я это твержу. Просто, чтобы ее позлить.
Обуздав надежду, которая, он понимал, была слишком хрупкой, он спросил:
— Но ты сказала, что Линда тоже плохая?
Энджел стряхнула с пальцев крошки, посмотрела на сандвич и принялась развертывать салфетку.
— Миссис Гамильтон — плохая. Она плохая и гадкая.
— Гадкая? Почему она гадкая?
— Она прячется, — ответила Энджел. — Прячется в доме Фишеров,
При свете свечи было видно, что ее круглое пухленькое лицо полно неодобрения.
— Ты видела, как она пряталась в доме Фишеров?
— Она там была и кто-то с ней еще. Я шла по дороге, и машина отъехала, а потом она вышла из дома и заметила меня. И она подумала, что я ее не вижу, и хотела снова спрятаться в доме, и я поняла, что это дурно, и подошла к ней и громко сказала: «Хелло, миссис Гамильтон!» И она уже не стала прятаться в доме, а вышла ко мне и начала улыбаться, улыбаться. О, она такая гадкая подлиза!
Энджел отправила остаток сандвича в рот и поднесла к губам бутылку кока-колы. Джон смотрел на нее с бьющимся сердцем. Линда была с кем-то в пустом доме Фишеров. Можно верить этому?
— Когда это было, Энджел?
Она поглядела на него своими темными глазами:
— Две недели и два дня тому назад. Я считаю. Каждый день я говорила себе: сегодня она подарит мне это. Но она так и не подарила. Две недели и два дня тому назад.
— Что подарит?
— Золотой браслет с надписью «Энджел», каждая буковка качается на маленькой золотой цепочке. Э, и Н, и Д, и Ж, и Е, и Л.
— Но почему она должна была подарить тебе браслет?
— Потому что у нее был такой. Она стояла там и все улыбалась. А я сказала: «Это дурно ходить в чужой дом, когда хозяев нету». А она ответила: «Видишь ли, они просили меня присматривать за домом, пока их нет». Но я знаю, она просто так сказала, а это неправда. А она смотрела и все улыбалась и улыбалась, чтобы я подумала, какая она хорошая. И тут я увидела браслет и сказала: «Какой славненький браслетик», и она позволила мне взглянуть на него. Он был золотой, и на нем висели такие маленькие штучки, и на каждой штучке было Ли Ии все остальное, чтобы получилось «Линда». А она поцеловала меня и спросила: «Тебе нравится?» И я ответила: «Да». И она сказала: «Мы с тобой друзья, правда?» И я ответила: «Не знаю». А она говорит: «Конечно, мы друзья, и если ты не расскажешь Джону и никому другому, что ты видела, как я присматриваю за домом Фишеров, я подарю тебе такой же браслет, на котором будет твое имя». И я сказала: «Спасибо, миссис Гамильтон». И она ушла. Но она не подарила мне браслета. Я каждый день ждала, а она не подарила — и прошло две недели и два дня. А я не хочу больше ее вонючего браслета — и я теперь знаю, что она там делала в доме Фишеров. Она воровала. Она воровала еще вместе с кем-то, и тот, другой, были не вы, потому что она тогда бы не просила: «Не рассказывай Джону». Так что все это на самом деле гадко, и вы, наверное, об этом узнали и побили ее.
«Верить этому?» — подумал он. Линда, вызванная из прошлого, не была для него реальной личностью — женой, которая к тому же неверна ему. Все это давно уже кончилось. Но браслет существовал. Несомненно. Это тот самый браслет, который она надела, когда вышла, чтобы принять Стива Риттера, и спрятала в карман, как только увидела, что Джон в комнате. Значит, если Энджел говорит правду, браслет и тот мужчина связаны между собой. Линда надевала браслет во время своих встреч с ним в доме Фишеров — это был его подарок.
Стив Риттер, подумал он. Значит, это все-таки правда насчет Стива Риттера? Стив тайком встречался с ней — иногда у них в доме, а когда это бывало опасно, в доме Фишеров, который так удобно расположен поблизости и так кстати пуст.
Самодовольный донжуан, добавивший и Линду к числу своих побед и слишком поздно обнаруживший, что он ухватил за хвост тигра.
Призрачный враг принял наконец реальные очертания. Теперь он мог все это осознать. Человек, доведенный до того, что решился на убийство, отчаянно пытался свалить вину на другого, подставить под удар Джона. Наконец-то появилось что-то вещественное, с чем можно и повоевать.
— А ты не видела, кто был в той машине, Энджел?
— Нет. Но он тоже плохой, правда? Оба они плохие. Из-за этого она и сбежала, да? Из-за того, что она воровала в доме Фишеров и знала, что ее поймают. Вот она и сбежала, а теперь все говорят, что вы сделали с ней что-то нехорошее. Но они все дураки. — Она сняла Луизу с ящика из-под апельсинов и стала нежно убаюкивать ее на руках. — Ведь правда, Луиза? Луиза говорит, что миссис Гамильтон плохая!
Джон думал о браслете. Если не считать того единственного раза, когда браслет был у Линды на руке, Джон ни разу его не видел. Где она хранила его? Во всяком случае, не у себя в доме. Он был уверен в этом не только потому, что ее шкатулка с немногими драгоценностями всегда стояла открытой на туалетном столике, но еще и потому, что, хорошо зная Линду, понимал: она инстинктивно постарается спрятать подарок своего любовника. Она должна была прятать его, так же, как она прятала бутылки с джином и открытку от Билла МакАллистера. Кроме того, если есть один подарок, могли быть и другие. А может быть, еще и письма? Если были письма, если был тайник…
Энджел укачивала на руках Луизу, напевая монотонную колыбельную.
Разве это не было в Линдином духе? Если Стив был ее любовником, разве она не постаралась бы устроить так, чтобы он оказался в ее власти? Несомненно, это должно быть именно так, потому он и убил ее. Он должен был убить ее, если она потребовала от него чего-то невозможного. А как она могла предъявлять такие требования, не обладая каким-то очень уж сильным оружием? Письма! Но, может быть, надежда заводит его в область фантазии? Конечно, даже если письма были, Стив мог уничтожить их после убийства. Но более вероятно, что она была достаточно хитра, чтобы спрятать их понадежнее.
Секретный тайник? Тайник, который, если только добраться до него, сможет помочь ему разорвать сеть или, что еще лучше, поймать в ловушку того, кто ее расставил. Здесь, в пещере, он был, в сущности, пленником. Ему понадобится помощь, но…
Звук шагов, донесшийся из-за спины, заставил его обернуться. В отверстие в стене протиснулась сначала голова Эмили, а потом и ее плечи. Она влезла внутрь, подбежала к нему и объявила энергично:
— Я все сделала. Никто меня не видел. Я доехала на велосипеде до шоссе и бросила его так, что тут же заметят.
И он вдруг подумал: дети! А почему бы и нет? Не только Эмили и внушающая страх, склонная к крайностям Энджел, но все дети — его союзники.
Решение было принято мгновенно. Он обратился к Эмили, которая присела на корточки и с аппетитом жевала сандвич:
— Как ты думаешь, могла бы ты привести сюда остальных ребятишек?
Сказав это, он тут же понял свою ошибку и, посмотрев на Энджел, увидел написанное на ее лице бурное недовольство. Но прежде чем он сообразил, как выйти из положения, Эмили воскликнула в ужасе: