Поединок
Шрифт:
Евдокия шла медленно, ей казалось, что где-то остановились некие часы, и ей никак не удается дойти до нужного места. Но вдруг сзади она услышала чей-то приятный мужской голос.
– А что госпожа, не хочет ли заморских сладостей?
Женщина невольно обернулась на голос. И увидела перед собой приятное лицо молодого мужчины, пристально смотрящего на неё горящим добрым взором. Он протянул ей коро- бочку заморских фруктов в сахаре.
– Кто ты? – настороженно спросила княгиня. – Что тебе нужно?
– Мы люди вольные, – с достоинством заявил мужчина. – Вот, возьми, заморской снеди, говорят женщинам, надобно есть сладкое, дабы лицо было веселее.
Велигорову немного раздражало бесцеремонное поведение мужчины. Но она в растерян- ности приняла подарок.
– Да ты не робей, я не обижу, – мужчина улыбнулся.
– Может, назовешь мне свое имя, – Евдокии пришлось сделать шаг назад от мужчины, поскольку он подошел к ней слишком близко.
– Скажу, отчего же не сказать – то. Люди зовут меня Енай Бравлин.
– Енай Бравлин. Занятно. Ты, чай, не из казаков?
– Я волю люблю более всего на свете, – уклончиво проговорил Енай. – Вот и тебе княги- нюшка, волюшку то надобно познать. Тем паче, что Федор Матвеевич и знать тебя не же- лает, и защиты тебе искать не у кого.
– А ты мне что, в защитники набиваешься? – настороженно проговорила Велигорова.
– Да, княгинюшка, я и защитить могу. Ты не сомневайся.
Молодая женщина была сбита с толку. Она озадаченно вглядывалась в ладный стройный силуэт молодого мужчины. Его черные кудри спадали на плечи. Стройное крепкое тело говорило о том, что он мог и в бою сдюжить, и хлебушек посадить. Было ему вероятно около двадцати пяти лет. Он говорил с ней как-то странно, ровно хотел сбить её с толку, выставляя напоказ грубоватый мужицкий говор. Княгиня скорее почувствовала, чем поня- ла, что он знает многое про её жизнь. Но это открытие не испугало её. За показной брава- дой чувствовалось что-то доброе, сдержанное и настоящее.
– Что ж Енай Бравлин, благодарствую, – растерянно проговорила Велигорова, посматри- вая в сторону нескольких лодок.
Енаю не хотелось отпускать молодую женщину, но он поймал себя на мысли, что для пер- вой встречи этого разговора достаточно.
– У меня есть знакомый лодочник. Он может быстро переправить тебя на другой берег. Енай пошел к причалу, спустился к воде, и уже оттуда махнул ей рукой. Княгиня подошла и села в лодку.
– Садись попроворнее, княгинюшка.
Евдокия удивленно посмотрела на нового знакомого. Лодка двигалась споро. На том бере- гу её ожидал кучер и её старенькая скрипучая карета. Бравлин помог женщине выйти из лодки, и проводил её до кареты. Он видимо хотел что-то еще сказать, но замялся, глядя на Евдокию, как если бы ему не хватило воздуха.
– Пойду, я княгинюшка, пора мне, – неожиданно прозвучал глуховатый голос молодого мужчины. Он тряхнул головой, как бы красуясь кудрявой роскошной шевелюрой, и поспешил скрыться из вида. Евдокия настороженно смотрела в след уходящему мужчи- не, и долго еще думала об этом странном знакомстве, пока ехала домой. Маленький дом княгини Велигоровой не выделялся не роскошью, не величиной. Два этажа смотрели простенько и не притязательно. Она зашла в дом, зажгла свечи, прижав к себе коробочку с заморскими сладостями. Молодая женщина покрутила коробочку и улыбнулась. Поди, большие деньги отдал за подарок. Коробочка – то заграничная. Такими сладостями её иногда угощала Варвара Михайловна. Евдокия раскрыла окно в покоях, наполняя комнату теплым летним вечерним воздухом. Град Петра готовился отдохнуть от дел праведных и неправедных. Вдруг кто-то спрыгнул с подоконника. Это был подвыпивший Лецкий.
– Имею честь появиться из окна. Государь велел всех упитых складывать бережно.
– Отчего через окно? Итак, весь Петербург болтает невесть что, – вскрикнула Евдокия.
– Одним словом больше, одним меньше.
– Да и какой ты упитый. Не щадишь моей репутации,– недовольно выговаривала Евдокия
– Я тоже ныне не в чести. Повеса, искуситель младых особ, пустой человек.
Лецкий сел на пол подле княгини, заглядывая ей в глаза.
– Твой Истомин положил глаз на Сегорскую? Хочешь, я её соблазню? Он тогда и не пос- мотрит на неё.
Упоминание об Истомине вернуло Евдокию в действительность.
– Не говори глупостей! Не позорь памяти своего дяди архимандрита Досифея 10 .
– Память дяди. Они колесовали такого человека в угоду антихристу! И моих всех, всех до единого Глебовых, били, глумились, один я уцелел. Зачем?
– На то высшая воля. Помнишь, как мы приехали в Псково-Печерский монастырь. Бог познакомил нас с тобой через моего Федора. Мы тогда только обвенчались, и мой муж хотел, чтобы наш брак начался с посещения святого места.
10
В миру Деомид Глебов, приговорен к смерти по делу царевича Алексея, и казнен в Москве на Красной площади в 1718 году.
– Да. Я помню. Я тогда был болен, а вы привезли мне весточку от моей матери. Это стало для меня великим утешением. Моя матушка, наверное, отдала последние грошики для того, чтобы её знакомый дьячок написал мне письмо.
– Ты был таким худеньким послушником. Одни глаза на лице.
– Чтобы я делал в этом каменном городе без моей названной любимой сестры, – тихо произнес Алексей. Мне рассказывали, что родственник твоего мужа Яков Игнатьев и мой дядя Деомид Глебов были настоящими друзьями, мечтали о великих свершениях.
Евдокия помогла подняться Алексею.
– Знаешь, Яков Игнатьев 11 добрался до высокого звания. Что может быть почетней, чем быть духовником царевича?
– И ты доберешься. И твоя судьба Алексей улыбнется тебе. Федор верил в такие вещи. У нас с ним похожие истории жизни. Наши матери далеки от дворянского звания, – тихо проговорила Дуня.
– Мы все далеки от этого звания, – тихо проговорил Лецкий, – но в нас живет сила русской земли, и лучшие из нас, такие как протопоп Яков Игнатьев достигают больших высот, если бы не последние времена, казни и гонения.
11
Яков Игнатьевич Игнатьев – протоиерей, духовник и ближайший советник царевича Алексея, приговорен к смерти по делу царевича Алексея, и в 1718 году обезглавлен на Троицкой площади в Санкт-Петербурге.
– Его обезглавленное тело до сих пор лежит на эшафоте там, на Троицкой площади не упокоенное, – с горечью вздохнула молодая женщина.
– Так же как и этого гренадера Семикова, который объявил себя выжившим царевичем Алексеем. Многие тогда поверили, что Алексей Петрович выжил, и скоро придет избавле- ние от антихриста.
– Но не пришло. Этого гренадера казнили в ноябре двадцать пятого года 12 . Голову отруби- ли, – грустно прокомментировала Евдокия. – Но ты-то живой, благодаря Божией милости. Возможно, и ты спасешь чью-то жизнь, как Бог спас твою. Вот тогда и наступят твои свершения.
12
22 ноября 1725 года.