Поэт и художник
Шрифт:
– Значит всё можно, если сам себе указ, - пожал плечами поэт.
– Можно убивать, можно насиловать... Раз всё можно, раз всё вокруг ложь. И Бога нет, а если и есть, то Он лжец. Так выходит?
– Я лишь говорю, - художник улыбался, хотя его улыбка теперь была несколько натянутой, - что всё может быть. Мы многого не знаем. Наука ненаучна, все наши знания можно опровергнуть. А вера... это другое дело. Если ты веришь, то тебе и доказательства не нужны, факты сами собой становятся фактами. Я уже говорил: я верю, что Бог почил от дел своих... Почил, значит умер. Или пожалуй, не так. Он изредка "просыпается" и пытается то потоп устроить, то башню своротить. Он мало
– Выходит, ничего объективного нет? Весь мир - эфемерность, да?
– уже уставая, спросил поэт.
– Нет, не эфемерность. Но может ею оказаться. Как и христианский Бог может оказаться не настоящим богом. Сюрреализм...
– Если человек верит в конкретного Бога, то он надеется, верит, что именно с этим Богом, именно с Ним он и окажется в вечности.
– Но, - художник скривил губы, - скажи, пожалуйста, мусульмане, буддисты да и много кто ещё - они не верят в христианского Бога. И по христианской вере, они, умерев, окажутся перед Ним. Представляешь - верил всю жизнь в другого Бога, или в нирвану, или во что-то ещё, а тут - нате вам после смерти - Иисус Христос!
– Это неизбежно, - ответил поэт.
– Любая религия претендует на истинность, говорит о том, что она обладает полнотой истины. И неизбежно входит в противоречие с другими религиями. И неизбежно последователи какой-то веры окажутся неправы. Не может быть так, чтобы все оказались правы. Это обессмысливает мир! Представляешь - во что бы ты ни верил, хоть в своего придуманного божка, хоть в плюшевого мишку, ты получишь это! Получается, что люди своей фантазией, своим умом могут создавать вечность. Как это может быть? Что это за механизм такой? Логичнее предположить, что вечный механизм уже создан, и людям остаётся только присоединиться к нему. У них есть право выбора - религий много, обманщиков полно. Выбирай! Свобода! И понятно, что тот, кто ошибся, должен нести ответственность, должен отвечать...
– А если он ошибся... непроизвольно? Культура, обстановка? Внешние обстоятельства помешали ему? И что теперь - он всё равно виноват?
– художник стал поглядывать на наручные часы.
– Я думаю, Бог рассудит, кто действительно являлся последователем ложных учений в силу внешних факторов, а кто последовал им, противоборствуя истинной вере. Сейчас, я думаю, много кто слышал о христианстве. Оно везде. Везде о нём слышали, везде о нём можно узнать... Было бы желание найти истину. А Бог уже приведёт тебя к ней.
– Что ж делать-то Бог будет с миллионами людей?
– устало махнул рукой художник.
– В Индии, Китае я думаю, найдётся христиан всего ничего.
– Это уже не нам решать...
– Какой удобный ответ!
Поэт промолчал. Он сам не так давно размышлял над этой темой. И его мысли вылились в шуточное стихотворение:
"Что может быть выше Истины?
И Разум по чашам мира разлит.
И каждый стремится к вершине,
У каждого - свой монолит.
Здесь живёт анализ и синтез,
И все могут всё объединять.
А я верю в свой мизинец,
Что после смерти будет он существовать.
Ведь все религии ведут к одной вершине,
Ведь - верь во что хочешь, нет беды.
Вот и я - верю в свой мизинец,
Я верю, что он будет жить.
И попробуйте меня разуверьте,
И попробуйте, докажите, что неправ!
Это - расположение сердца,
Вот так вот - верю я!
Во что верить - мне вы скажите,
В мире, где можно верить всему.
Где всё стремится к единой вершине,
Я верю мизинцу своему...
И пусть разлит Разум по мозговым бутылкам,
И после смерти сливается в помойное ведро,
И хоть чем его назовите,
Это был когда-то мой мозг...
И я умру, а с кем я встречусь?
А что увижу я в конце?
Каждый - в своё, получается, верит.
Значит - разная участь у всех?
Значит мизинцу - бытие я дарую.
Значит - ему существовать!
Значит фантазировать легко могу я
И бытие вещам раздавать!
Значит религию создам я,
И пусть верят все в мизинец мой!..
Вот и верь в Единый Разум
С Мировой и какой-то безразличной Душой...".
Поэт промолчал, и художник, кажется, больше не был расположен общаться. "Всё-таки нельзя спорить о религии, это почему-то разъединяет...
– с горечью подумал поэт.
– Наверно, это и вправду интимное дело... Будто в душу с грязными сапогами влез. Приду домой, пожалуй, ещё один стих сочиню", - решил он и в уме набросал уже строки:
"Религии все слить в одну,
Как в желудке, всё перемешивается,
Так и в душе будет пусть -
Переварится и прилепится.
И неважно - клей или гвоздь,
И не важно - твёрдая ли, жидкая пища,
Всё "духовное" в душу суём,
Всё пригодится.
От расстройств бывает боль,
От несварения - неудобства.
Но не так, не так будет с душой -
Всё перемелется, всё приживётся.
Всё встанет на свои места,
И к "Чему-то" смогут обратиться.
И неважно - как "Это" назвать,
Главное - объединиться.
Главное - побольше всего напихать,
И не нужно раскладывать по полкам.
Суп с компотом сливать,
А кефир - с селёдкой.
А потом - остаётся лишь ждать,
После смерти всё разрешится...
Жаль, терзает мысль одна -
Не ошибиться б...".
Художник молча проводил поэта в прихожую. "Обиделся или нет, - раздумывал поэт, надевая туфли.
– Да и на что было обижаться? Что я не верю в эту... чушь?.. Хотя это так по-неомодернистски...". Он чуть не рассмеялся. Да, да, сейчас же эпоха Водолея, время колдунов и экстрасенсов, время всё сливать в одно и говорить, будто всё совместимо. Вот и в самом художнике разве не всё перемешалось? Конструктивизм, сюрреализм, кубизм... Не эклектика это, как стиль, не талант это, а невозможность создать своё, невозможность вырваться из этого круга воспоминаний, стилей, направлений, оторваться от этого авангарда и футуризма, от абстракционизма и неореализма - она-то и печалит художника, она-то и не даёт ему развиваться, потому что он цепляется за старое, хотя и отрицает, прощается с ним. А тогда, в прошлом, те самые авангардисты, дадаисты и прочие могли оборвать свои корни и создать нечто ошеломительное. Но сегодня - чем удивишь, сегодня - какое направление откроешь? Если уже в изобразительном искусстве был "Чёрный квадрат", если в музыке были минуты полной тишины, если в музеи ставили обычные предметы, которые лишь поэтому становились "артобъектами", то что выкинуть современным художникам, чтобы заявить о себе? Как сейчас эпатировать публику? А, всё тем же - ужасом, неожиданностью, отвращением... Потому что возвышенное создать - не в силах, потому что истина, они убеждены, относительна, потому что в современном мире нет запроса на радость духа, а есть лишь торжество плоти.