Поэтический космос
Шрифт:
Вот истинная Метаметафора во всей своей многозначности и многослойности смысловых пространств.
Связь со звездами, вибрация между поэтом и небом, иногда видимая, иногда незримая, ощутима в каждой строке.
Поэзия — горечь, МедГарсиа Лорка часто видел «черные луны» и красно-зеленый спектр. Зеленый луч шел от незримого зеленого неба, а от поэта к небу поднималось красное излучение:
В глубинах зеленого неба Зеленой звезды мерцанье. Как быть, чтоб любовь не погибла? И что с нею станет… Сто звезд золотых, зеленых Плывут над зеленым небом, Не видя сто белых башен, Покрытых снегом. И чтобы моя тревога Казалась живой и страстной, Я должен ее украсить Улыбкой красной. (Пер. М. Кудинова)В космическом спектре у Блока золотое мерцание. У Лорки преобладает серебряное свечение. В целом же возникает интересная оппозиция:
Блок — золотой — звездный
Лорка — серебряный — лунный
Блок чаще ведет разговор со звездами, а Лорка с луной. Золотой звездный меч Блока напоминает легенду про обоюдоострый огненный меч, отсекающий небо от земли со времен падения Адама. Не этим ли мечом рассек грудь пушкинскому пророку шестикрылый серафим?
Золото звезд — путь на небо. Серебро луны — забвение. Серебряный ластик луны, двигаясь по кругу небес вокруг земли, как бы стирает всю лишнюю суетную информацию, готовит к небу. Может быть. Альфа и Омега Тейяра де Шардена — это еще звезда-солнце и луна-планета земли. Язык луны темен и поэтичен. Вот стихотворение Лорки «Омега» — истинно лунная речь:
ОМЕГА (Стихи для мертвых) Травы. Я правую руку себе отрежу. Ожидание. Травы. У меня есть перчатка и» ртути, из шелка — вторая. Ожидание. Травы! Не плачь. Молчанье — тишина, которую другие не слышат. Ожидание. Травы! Открылись большие ворота. Изваянья упали. Трааавы!! (Пер. Вл. Бурича)Поэзия — код, которым небо обменивается с землей, подчиняется принципу дополнительности. Это особая ситуация, когда взгляд воздействует на источник света, изменяя его, а произнесенное слово настолько преобразует слух, что нельзя сказать, сотворен или отражен образ неба. Это и есть верный признак метакода и возникающего на его основе нового метаязыка поэзии.
«Второе сознание и метаязык. Метаязык не просто код — он всегда диалогически относится к тому языку, который он описывает и анализирует. Позиция экспериментирующего и наблюдающего в квантовой теории… Неисчерпаемость второго сознания, то есть сознания понимающего и отвечающего: в нем потенциальная бесконечность ответов языков, кодов. Бесконечность против бесконечности»
Проще говоря, когда поэт видит таинственные лучи, связующие его с небом, — это реальность, им сотворенная, но в то же время и объективная. Его диалог с небом происходит не на языке человека и не на языке звезд, а на некоем третьем, неописуемом. Скажу еще проще: третий язык, метаязык, посредник между землей и небом — это сама поэзия. Поэт не переводчик, а создатель звездного языка. Об этом писал еще Низами в Х веке:
Хочешь, чтоб тебе подвластно стало небо, — встань И, поправ его пятою, над землей воспрянь! Только не оглядывайся, — в высоту стремясь Неуклонно, — чтоб на землю с неба не упасть. Твой кушак — светила неба. Ты — Танкалуша Звездных ликов. Цепи снимет с них твоя душа. В каждом лике, как в зерцале, сам витаешь ты. Так зачем же знаменьями их читаешь ты? Но хоть ты от ощущений звезд всегда далек,— Дух твой, разум твой навеки светы их зажег. Кроме точки изначальной бытия всего, Все иное — только буквы свитка твоего.Так что же такое метакод? Матрица звезд, с которой воспроизводятся тексты? Матрица, но — живая. Сами по себе звезды немы. Они оживают, когда луч отражен в зрачке. Между наблюдаемым и наблюдателем возникает тонкая связь, порождающая волны незримого света. Возможно, что древние индусы называли праной те самые истечения света, которые мы именуем «слабые электромагнитные излучения».
Средоточием излучений в Чхандогья-упанишаде названо сердце. «Поистине у сердца пять отверстий…»
зрение — солнце — тепло
слух — луна — свет
речь — огонь — аура
мысль — влага — красота
пространство — ветер — энергия
«…Поистине это пять стражей… охраняют врата небесного мира… Достигает небесного мира тот, кто знает пятерых стражей».
Все пять преломлений света от жара и огня до холодного свечения луны, ауры и чувства красоты — это только преддверие. Далее открывается небо незримое.
Далее то сияние, что светится над этим небом, над всеми и надо всем в этом высшем из миров, это поистине то же сияние, что и внутри человека.
Видят это, когда от прикосновения ощущают тепло в этом теле. Слышат это, когда прикрывают уши и слышат как бы звуки и шум, как бы от пылающего огня. Это должно почитать как это увиденное и услышанное. Привлекательным и славным становится тот, кто знает это». Поднявшись на самые вершины небес, увидим там свой внутренний свет. Услышим речь неизреченную, увидим свет невидимый. Описание этой неизреченной речи и отражение невидимого высшего, внутреннего света — метаязык поэзии.
Слова, как и музыка, движутся Лишь во времени; но то, что не выше жизни. Не выше смерти. Слова, отзвучав, достигают Молчания. Только формой и ритмом Слова, как и музыка, достигают Недвижности древней китайской вазы, Круговращения вечной недвижности Не только недвижности скрипки во время Звучащей ноты, но совмещенья Начала с предшествующим концом, Которые сосуществуют До начала и после конца, И все всегда сейчас. (Т. С. Элиот)