Мне было пятнадцать лет, когда страна праздновала полувековой юбилей Великого Октября. Ленинградские здания украсились портретами вождей и основоположников, кумачовыми флагами и транспарантами, на улицах гремели революционные песни. Даже «Аврора» в эти дни покинула место традиционной стоянки и встала у моста Лейтенанта Шмидта, направив носовое орудие на Зимний дворец… Телевидение и пресса Советского Союза взахлёб писали о главном событии в истории человечества.
Прошло ещё 50 лет, и мы стоим на пороге новой «круглой» даты, когда уже «отшумели парады великих и грозных идей». Многое изменилось. Нет на карте могучего Советского Союза, что вызывает острую боль и горечь одних, радость и ликование других. Отношение к событиям вековой давности до сих пор разделяет общество.
А что же поэты, которые век назад благословляли революционный вихрь, искренне желая перемен, свержения самодержавной власти, мечтали о всеобщем благе и братстве?
Конечно, нельзя не признать огромного влияния на перемены в мире, которое оказала Октябрьская революция 1917
года в России. Мир изменился, стал другим. Но, несмотря на очевидные и порой величайшие достижения и перемены, не сделался лучше и добрее. Увы, золотой век всеобщего счастья и социальной справедливости так и не наступил. Последние десятилетия нашей истории это со всей очевидностью доказали.
Не бывает событий белых и чёрных. Каждое несёт в себе противоречие. И счастливы те народы и государства, которым в ходе своего исторического развития удаётся избежать революционного взрыва, потому что любая революция или переворот – это всегда трагедия, всегда кровь, какими бы благими намерениями ни вызывались такие резкие и решительные перемены в обществе.
В сборнике «Поэты и революция» представлены стихи современных петербургских поэтов, отражающие взгляды на события 1917 года и вызванные ими последствия. Мы намеренно не делили авторов по идеологическим позициям – каток революции одинаково трагически прокатился по судьбам поколений красных и белых, рабочих и крестьян, дворян и мещан. И в сегодняшнем обществе наметились те же противоречия, что раздирали Россию век назад. Советский период был великим и трагическим. Только память поколений может помочь нам избавиться от горечи потерь и обид. Новые обиды и противоречия множатся тогда, когда забываются уроки прошлого. «Когда времён порвалась нить, и мы корней своих не знаем» (М. Амфилохиева), очень легко заблудиться в историческом бездорожье и вновь строить колхоз под гордым именем «Миртайя» (в переводе с финского – «Разрушитель»). А ведь подобные названия часто давали наши революционные предки, стремясь разрушить «мир насилья». А ведь известно – «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт…»
Поэты – не политики. У них нет готовых рецептов по исправлению миропорядка. Но они – свидетели времени, они отражают не только личные, но и общественные настроения. Другое дело – услышат ли их голоса власти предержащие или нам всем суждено бесконечно попадать в шторма революций и переворотов…
«Опять царит разруха в головах», – констатирует М. Аникин. «Как в бедных умах перепуталось всё и смешалось – от бурных веков нам эклектика, видно, досталась», – вторит ему В. Червинский. «Меж страной космонавтов и страной спекулянтов, как овраг среди поля, чёрный август пролёг…» – напоминает И. Кравченко. И предупреждает: «За летом приходит всегда сентябрь, а следом октябрь полыхает».
И почти каждый автор сборника вспоминает о своих предках, ищет родные корни в затерявшейся бездне громовых лет, напоминает о трагических судьбах русских поэтов…
Очевидно, что пришло время созидать, преодолеть наконец тяжёлое наследие противоречивой революционной эпохи. Хватит ходить по кругу. Только вот как воплотить в жизнь столь благие намерения? Возможно, этой цели может послужить, хотя бы в малой степени, поэтический сборник, посвященный серьёзной и значительной исторической дате, замолчать и обойти которую было бы, по крайней мере, несправедливо.
Владимир Симаков
Татьяна Алфёрова
Революция
Эта женщина будет искать перемен,ей не нужно побед и воздетых знамён,не нужна ни кровавая роза Кармен,ни течение плавных времён.А движенье само по себе горячит,пусть вода из нагревшейся фляги горчит,и кричат сумасшедшим оркестром грачи,рассыпая дома в кирпичи.Где кончаются вместо дороги шаги,а дыхание не отличить от пурги,безразлично, вперёд ли, назад побеги…Пережить ей рассвет помоги.
После революции
Ночью грузные стучались эшелоныв спины рельсов, чтоб уснуть мы не могли.А наутро за дорогою, за склономобнажился в землянике край земли.Слишком долго, что ли, резали дорогу:истончилась – и с землёй оборвалась.И теперь до мира, так же как до Бога, —неизвестно: нету связи, есть ли связь.
После гражданской
У станции заброшенный участок,забор поломан, изувечен сад;как памятник давнишнему несчастью,три яблони заглохшие стоят,предупреждая: не ходи! Назад!Следишь разгром как жалкую болезнь,и дом – как сумасшедший человек.Тебе рассказывали – в солнечном сплетеньесперва, как космос, возникает боль,и хочется бежать, но рядом тениприцельно наблюдают за тобой,и выручает только алкоголь:он отключает мозг и боль отводит,ты разбиваешь окна – свет впустить,но смерть, как пыль, осядет на комоде,таблетки космоса окажутся в горсти,ты их глотаешь – милая, прости! —и
бездна принимается расти.И нет возврата, и разграблен дом,так узнаешь любимого с трудом,но у порога чашка голубая,платок цветной на дверце, пруд в саду,и, голову трусливо пригибая,«Нет, не войду», – бормочешь на ходуи входишь в этот дом,в чужой недуг.
Эмиграция
1.Эти жалобы, без обращения письма.Подтвержденье – в чужом – своего.Под стропилами тоненько ласточка пискнет.Не беда, мой дружок, ничего.Мы ещё поживём, как-нибудь перемелемэти жёсткие зёрнышки дней.Да всего-то, подумай, прокралась неделя,как куница по дрёме ветвей.Мы с тобой спали слишком спокойно,пробуждаться теперь тяжело.В перелётах далёких никто не покормит,над водою натрудишь крыло.Ты хотела вернуться туда, где медовыйзапах клевера ветру знаком?С каждым взмахом – всё дальше и дальше от дома.А он был – этот дом?2.Старая верандаДом бывает домом тогда,когда прячется за поздней дорогой в снегу.И рвёшься туда, и страшно, и на бегув лёгких покачивается вода.Сад весною вставал на крыло.Воротись… По дороге все окна зажжённые – дом.Я не помню, где мой, за которым окном.Было тепло, и прошломного лет, а кукла спала.Мы пили чай – за малиной стол,и в горошек-блюдечко падал листок,по утрам веранду сжигал востокна цветной стороне стекла.Вот и сжёг.3.Куда ты, Нелли? Век кончается.Так уходили в девятнадцатомв вуалях газовых красавицы,чтобы в других веках остаться.Плескалось время мореходное,колёса по брусчатке тренькали,и разносилась пыль пехотамиот деревеньки к деревеньке.Но что – от кепки и до кивера —проборы наклонять покорные,когда (бессмысленно?) покинула,ей туш сыграли клавикорды.Куда? И время занимаетсячерез весну столетий серую.Сыграй мне, электронный маятник,по сбившемуся с цели сердцу.
1937
Просыпаешься с рыбкой на языке,и она начинает молчать за тебя, неметь,отучая словами в строке звенеть,обучая неведомой аз-бу-ке,пусть ты знать не хочешь зловещих букви ещё споёшь – ты думаешь про себя…Ты случайно вчера отключила звук,но, как ангелы, гласные вострубят,и взорвутся согласные им в ответ,и такое веселье пойдёт и звон,что не нужен станет тебе и свет,если звук обнимает со всех сторон.Но играет рыбка, немая тварь.Понимаешь, что звуки твои – не те.Ты легко читаешь немой букварь,полюбив молчание в темноте.
Павел Алексеев
О революциях
Два козла пырнули рогами пастуха —решили, что есть траву могут и сами.Безо всяких там указаний и поучений.И на радостях сели учить заклинание:«Мы – не козлы! Козлы – не мы!»И не заметили подошедших серых волков.В результате чего от одного остались рожки да ножки.А второй сбежал и думает, будто он не козёл.
Изобилие
Самолёты бороздят бескрайние просторы.Пароходы вздыбливают тяжёлые воды,переваливаясь с крутой волны на другую волну.Паровозы, мощно пыхтя, с трудом тянут безмерные составы.За стёклами огромных витрин – ткани, одежда, обувь,в других – колбаса, масло, деликатесы.Идём вместе – я и Сталин.– Взгляните, Иосиф Виссарионович,как всего много, какое изобилие!Он щурится на долю секундыи, пыхнув от души трубкой,спрашивает с лёгким акцентом:– А где же люди?– А людей нет… потому и изобилие.
