Поезд в Аркенор
Шрифт:
– Я не говорил, что я твой родственник, – пришлось поправить её. – Я просто… Я – слуга его высочества принца Асмодея. И по его поручению должен привести тебя к нему.
– Потому что я правнучка женщины со звездой на гербе?
– Да.
Яна молчала. На сей раз я видел, какая борьба проходит внутри неё. Она готова был сдаться. Готова поверить – а это очень много, когда речь идёт об уроженцах иных миров. Это мы привыкли к тому, что нужно лишь знать дорогу – и тебе откроется вся колода реальностей. Многим трудно представить, что они живут не на единственной Земле.
Я чувствовал, что какое бы решение она не приняла, оно будет принято вот-вот, и потому заторопился:
– Его высочество, наследник империи Аркенор должен вступить в брак. Только так он сможет занять престол. Очень важно, чтобы он выбрал правильную невесту в одном из известных нам миров – ты же историк, должна понимать.
Яна рассеянно кивнула. Впрочем, самого главного она ещё явно не понимала. Только переспросила:
– Иных миров? А поближе он найти никого не смог?
– Из иного мира, – перебил её я. – Потому что система наследования не так проста. Принц Асмодей – сын законной королевы, но на престол претендовал и его двоюродный брат. Эта проблема уже разрешилась, но, пока принц Калерон питал свои бессмысленные надежды, его люди похитили Его высочество, законного наследника принца Асмодея. Заключили в темницу и заставили подписать обещание, что он никогда не вступит в брак ни с одной женщиной, рождённой в Аркеноре. Так они собирались гарантировать, что он не сможет оставить наследников. И даже вступив на престол, в случае своей смерти – уверен, они надеялись, что смерть эта будет скорой – оставит трон своему брату. Теперь ты понимаешь?
– Нет, – коротко отрезала Яна. Однако, мне показалось, что она начинает понимать.
– Я должен привести ко двору принца Асмодея невесту, достаточно знатную, чтобы Его Высочество мог вступить с ней в брак. И подходишь только ты.
Я ошибся. Не знаю в чём, но явно ошибся. Я видел это по её глазам. Готовность поверить вмиг сменилась яростью и презрением.
– Невесту, – медленно повторила она.
– Святые основатели, – не сдержался я. – Дело не в том, что так не даёт тебе покоя! Я не… тот, кем ты меня назвала! Я – князь Надаэр Волхонский, третий перст императора! И никогда не опустился бы до…
Я понял, что Элирена меня не слышит, когда она демонстративно подняла билет и разорвала пополам. Обрывки бумаги подхватил ветер и понёс над рекой.
– Дошло? – резко спросила она. – Я никуда с тобой не еду!
Я слабо улыбнулся, хотя её упрямство и начинало меня злить.
– Это ничего, – старательно сдерживаясь произнёс я. Подошёл к ней вплотную, так что её дыхание коснулось моей щеки. И вытянул из кармана её джинсов ещё один билет – точно такой же. Отступил и поднёс к её глазам.
Яна с подозрением смотрела на меня.
– Идиотский фокус, – сообщила она.
– Ты можешь так же. Достаточно захотеть.
Яна подняла бровь. Я видел, как её рука дёрнулась, как будто она хотела забраться в карман – и замерла.
– Я не стану ничьей невестой, – мрачно озвучила она. – И больше не преследуй меня.
Развернулась и двинулась вдоль набережной прочь.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как стоять и смотреть ей вслед.
ГЛАВА 3
Какое-то время Надаэр просто стоял, глядя вслед удаляющейся фигуре.
Ренвил замер в узком проулке, из тени домов наблюдая за каждым его жестом. Руки второго посланника были спрятаны в карманы, ветер трепал распущенные волосы, едва скрывавшие мочки ушей – такие же чёрные, как у Надаэра, но мягкие и ухоженные.
Затем Надаэр подхватил с парапета небольшой обломок камня и с силой швырнул его в реку.
Ренвил усмехнулся. Его забавляла эта импульсивность – слабость, которую знал каждый в окружении принцев.
Их было трое – перстов императрицы – и слабости были у каждого. Но другие двое старались скрывать их как могли.
Дайолен не чувствовал людей. Никто кроме них троих, ближайших защитников императорской власти, этого не знал.
Ренвил всегда слишком долго принимал решения. Сам он считал себя рассудительным, но прекрасно понимал, что эта рассудительность частенько создаёт проблемы. Скрыть подобную черту было непросто, и он прятал её за молчанием, заставляя окружающих думать, что у него всегда есть план, о котором Ренвил попросту не хочет говорить.
Надаэр не скрывал ничего.
Для человека, дожившего до тридцати лет при дворе, он был неестественно прям, импульсивен и скор на руку. Все знали, что такими легко управлять – но управлять Надаэром пока что не удалось никому. Ну, почти никому…
Именно этим Надаэр раздражал. И его, Ренвила, и многих других. Но судьбы всех участников придворной игры переплелись слишком тесно, чтобы выбирать, с кем тебе нравится идти рука об руку, а с кем нет. Приходилось вести расчет исходя не из симпатий, а из того, насколько действия того или иного союзника можно предсказать. Или – насколько можно ему доверять.
Ренвил знал, что предсказать действия Надаэра нельзя. Но доверять ему можно и в этом он, определённо, был привлекательней Дайолена.
Из трёх перстов почившей императрицы Ренвил остался последним, кто ещё не определился с выбором союзников. И вопреки сложившемуся мнению, ему вовсе не нравилось играть на противовесах и вечно оставаться в стороне. Он просто слишком хорошо видел недостатки как Асмодея, так и Калерона.
Асмодей казался человеком чести, но он был жесток. Иногда Ренвилу казалось, что сына Гелоры вовсе не интересует, что станет с королевством и людьми, населяющими её. Его заботило только собственное достоинство, собственная честь, и сам факт того, что не все хотят видеть его королём, он считал оскорблением этой чести.
Калерон никогда столь явно не проявлял своего интереса к власти. Насколько мог заметить Ренвил, этот интерес появился впервые только тогда, когда наставником племянника Гелоры стал кардинал Ловейн.
Отец Калерона был младшим братом Гелоры, и здесь, вопреки красноречию Надаэра и других подобных ему, наблюдалось явное разночтение – потому как ни разу, со времён Элайи, престол Аркенора не наследовала женщина.
Нет, прецеденты, конечно, бывали… самые разные. Но никогда этого не поддерживал закон.