Поездка в Тоскану
Шрифт:
Странная песня, прозвучавшая на вечеринке
В тумана плащ вокзал седой, старинный
Рекою бережно тепло одет.
Ночь представляется такой невинной,
Хотя она у всех украла свет.
Я уезжаю, вновь я убегаю.
Огнями Эльма манят миражи.
Вновь, словно Феникс, молча умираю,
Но снова возвращаюсь… подожди.
Туман шутя судьбой моей играет,
В его полах запутаться легко.
Он образ твой в дали мне подставляет.
Но это ложь. Ты очень далеко.
Я уезжаю, вновь я убегаю.
Огнями Эльма манят миражи.
Вновь, словно Феникс, молча умираю,
И снова возвращаюсь… подожди.
В плену иллюзий жить, не просыпаясь,
Как лёд в коктейле, в песнях растворясь.
В мелодий звуки перевоплощаясь,
Хочу собой остаться, не дробясь.
Жемчужина
Дно
Там, где он родился, всегда было тепло и очень солнечно. Здесь тоже тепло, но солнца гораздо меньше, он чувствовал это даже с закрытыми створками. Все-таки нужно рискнуть. Он постепенно ослабил мускул и приоткрыл рот. В рот тут же попал малюсенький камушек и забился внутрь. Проклятие! Он всегда этого опасался. Что теперь делать? Он напряг тело, пытаясь вывернуться наизнанку, высовывая то одну, то другую часть из раковины. Бесполезно, камушек только забивался еще дальше. Утомившись от этой бессмысленной борьбы, Птериа медленно закрыл створки раковины и перевел дух. Ладно, придется с этим жить. Слава Создателю, камушек оказался почти круглым и не очень большим. Значит, на то, чтобы затянуть его слоем защитного вещества, уйдет не так много сил и времени. Он опять приоткрыл створку и осторожно втянул внутрь немного воды. Вкус был приятным. Оглядевшись по сторонам, перл заметил кусок какой-то мраморной статуи, вполне приличной по размерам и форме для его нового дома, и надёжно прикрепился к самому выгодному участку. Глубина составляла более тридцати метров. Немного необычно, но зато менее опасно. В общем, можно было считать, что ему повезло.
Никто из обитателей уже не помнил, сколько времени прошло с того злополучного тайфуна. Жизнь за эти десятилетия давно наладилась и вошла в свою привычную колею. Единственным сильным переживанием Птериа за все это время была смертельная схватка с Морской Звездой. Но и тут всё окончилось вполне благополучно. А между его створками росла замечательная жемчужина. Он научился разговаривать с ней, слушать и слышать ее тихий голос. Голос его Души. Она была поистине прекрасна. Очень крупная, совершенной формы, редкого голубого цвета, который мог меняться, принимая то сероватый, то зеленоватый оттенки, в зависимости от настроения перла. Она была нежной и твердой. Он знал, что такой нет больше ни у кого. Раковины-соседки, рискуя быть съеденными, время от времени подползали поближе к нему, предлагая помощь в продолжении рода. В принципе, он был не против. Иногда длинными темными ночами он думал о них… Но нет, этого нельзя допустить, ведь для этого придется приоткрыть створки чуть шире, чем обычно, а тогда кто-нибудь может узнать о том, что у него есть жемчужина.
Он берег её ото всех, боясь, что однажды чьи-то грубые руки могут попытаться взять её. Просверлить в ней отверстие или зажать в золотых тисках – только для того, чтобы выставить на всеобщее обозрение. И тогда он уже никогда больше не сможет её слышать. Даже его собственная дальнейшая судьба, связанная с попаданием на берег, его не беспокоила. Для чего же нужна такая жизнь, если у тебя больше нет твоей Жемчужины? Его волновало только её благополучие. «Ну что же, – думал он, – пока я еще могу держаться за свой родной осколок мрамора, у моей Жемчужины есть жизнь. Вот и прекрасно. Будем наслаждаться ею столько, сколько сможем. А там будет видно».
Барсетка
Всё началось в небольшой мастерской маленькой частной фирмочки, занимающейся изготовлением и продажей мужских кошельков, портмоне, ремней, портфелей и прочей мелкой необходимости.
Ранним весенним утром, когда заспанный охранник открыл двери посыльному, тот вручил ему маленькую бандероль из далекой Африки. Расписавшись, охранник отнёс сверток с неизвестным ему содержимым хозяину. В пакете, аккуратно проложенный тканью, лежал кусок кожи. Очень странной кожи. К свертку была прикреплена записка: «Милый Костик! Посылаю тебе только что купленный мною на базаре кусок крокодиловой кожи. На пальто здесь, конечно, не хватит, но кепку ты себе сшить сможешь. Твоя Сима». Хозяин фирмы долго смотрел на записку и ничего не мог понять. Во-первых, его никогда не звали Костиком, просто потому, что он был Александр Петрович, и кроме того, он не знал никакой Симы. Однако посыльный уже ушёл, обратный адрес отсутствовал, и искать этого неизвестного Костика не представлялось никакой возможности. Кепок Саша не носил никогда. Повертев в руках этот странный кусок, он решил, что нужно использовать его весь, не оставляя лоскутков-отходов. Для портфеля – мало, для кошелька – много. И тут в его голову очень робко и застенчиво постучалась мысль. Человеком Саша по натуре своей был вежливым и гостеприимным, так что мысль вошла и удобно устроилась.
Вытряхнув из объемных карманов своего пальто все документы, сигареты и деньги, Саша сложил их аккуратной кучкой на куске кожи. «Ну что ж, милая, – ласково сказал Саша, – раз уж ты родишься в моей мастерской, то и имя тебе дам я. Ты будешь маленькой, но удобной и надежной, значит, и имя у тебя должно быть такое же. Мне нравится ласковое – Барсетка». Бережно свернув будущую сумочку, хозяин быстро набросал на обертке рисунок и понес всё это к закройщику. Закройщик работал с ним уже давно и прекрасно понимал хозяина. Кивнув в знак согласия, он принял из Сашиных рук свёрток и ушёл колдовать над ним. Потом то, что получилось, он отнес в другое помещение, где его друзья бережно выполнили задание, порученное закройщиком, о чем-то горячо, но тихо споря, пока, наконец, не вернули изделие хозяину.
Александр Петрович, нежно поглаживая бока новорожденной, несколько раз перевернул её, покачал, взвешивая на руке, и начал расстегивать замочки, кнопочки и молнии. Барсетка была в восторге! Она всячески демонстрировала свои достоинства, показывала самые потайные места и ждала похвалы. Она действительно была хороша! Мягкая, но упругая, необычной фактуры и расцветки, нестандартной формы, она сразу привлекала к себе мужские взгляды. А её внутренности! Нежный шёлк как будто говорил пальцам: «Ну, потрогайте меня, прикоснитесь ко мне, перебирая документы, я так приятен на ощупь!» Да, это было произведение искусства! Саша положил сумочку на стол и стал укладывать в неё свои вещи.
Барсетка открыла ему объятия и замерла в предвкушении. Это были ни с чем не сравнимые ощущения. Она чувствовала внутри себя мягкие нежные пальцы хозяина. Едва касавшиеся шелковой подкладки, они властно укладывали внутри неё документы, визитки, сигареты и ключи. И вот всё было уложено. Саша быстро надел пальто, продел кисть руки в петлю, пришитую к изголовью Барсетки, и вышел из кабинета.
После рассеянного света и теплого воздуха мастерской ночной холодный воздух улицы показался Барсетке чем-то пугающим и ужасным. К тому же её мотало из стороны в сторону, и она постоянно обо что-то ударялась. Это была пытка. Бедная сумочка никак не могла понять: что же такого она сделала, чтобы Хозяин, так на неё рассердился? Впрочем, Саше, наконец, и самому надоело, что его постоянно что-то бьёт по ноге, и он вынул руку из петли. Повертев в руках сумку, он сунул её под руку, чуть выше локтя. Барсетка затаила дыхание. Она ещё помнила каждое прикосновение пальцев Хозяина у себя внутри. Но сейчас это было совершенно другое. Тепло разливалось по всей поверхности, ощущение безопасности и необходимости любимому Хозяину граничило с блаженством. Это было счастье. Барсетка поняла, что она никогда по собственной воле не покинет этого замечательного человека. Она будет служить ему верой и правдой до самого последнего своего часа. Она будет хранить и оберегать все ценности, которые он ей доверит. И ждать. Ждать, когда он снова сильными и нежными пальцами откроет её застежки и войдет к ней в её отделения. Ибо ни на какие кремы и протирки не променяет она эти волшебные минуты.
Вот так началась долгая жизнь Барсетки. У них с Хозяином будет ещё много разных приключений. Но это, возможно, уже другая история.
Перчатки
Тонкая лайка. Нежный цвет светлого шоколада. Ювелирная обработка швов и подкладка из мягкого золотистого шёлка. Сделанные на небольшую мужскую руку, эти перчатки вполне могли бы подойти и женщине, обладай та «твердой мужской» рукой достаточного размера. Родившись в тихом живописном пригороде Ливерпуля в отделении фирмы Pittards, они сразу имели светский лоск. Всё их естество пронизывала холеная чопорность, гармонично сочетаясь со знаменитым английским юмором. Дело в том, что на тончайшей подкладке правой перчатки мелким готическим шрифтом было вышито: «right glove». Проделав долгий путь от дружной семейной мастерской до крупного фешенебельного магазина, лежа рядом с другими мужскими аксессуарами, перемерив множество мужских рук, они были довольны своим нынешним положением. Эта пара привыкла друг к другу и за годы, проведенные вместе, научившись ладить между собой. Они хранились в ящике шкафа недалеко от входной двери, на работу всегда выходили вместе и возвращались одновременно. Тем не менее правой перчатке доставалось сильнее. Несмотря на отсутствие разницы в возрасте, она выглядела значительно потрёпанее. Ну что поделать, такова жизнь. Нужно отдать должное их хозяину – относился он к ним бережно. Кремы, притирки, тальк. Левая выглядела великолепно! А вот правая… да она и не интересовалась своим внешним видом. Её главной заботой была рука хозяина.