Поездом к океану
Шрифт:
Но этого произойти не могло. Тогда, в тот день, не раньше и не позже, она, несмотря на бескорыстную лояльность генерала, впервые почувствовала, как на шее затягивается удавка. Немного позднее это чувство станет постоянным. Но сейчас де Брольи не могла этого знать. Она коротко, потому что на большее ее сил не хватало, поблагодарила Риво и направилась к двери, а потом вдруг обернулась на пороге и улыбнулась, пытаясь справиться с подкатившей к голове паникой.
— А вы что же, господин генерал? Почитываете «Юманите»?
Риво вскинулся и глянул на нее из-под приподнятых бровей. Потом рот его смешливо скривился, и он
— Врага надо знать лучше, чем друга! Мы работаем с журналистами, приходится изучать! А я военный человек, а не щелкопер вроде вас!
На этом их разговор можно было считать оконченным, Аньес хохотнула и выскочила из кабинета. Одновременно со стуком закрываемой двери из ее глаз брызнули слезы. Однако разлиться им в полной мере она не дала. Зло отерла пальцами и, попрощавшись с секретарем, помчалась на улицу. Дышать. Пытаться унять пульсацию в голове. И нужно было принять что-то от боли, причем срочно. Индокитаем она заработала себе ужасные мигрени, которые полтора года почти давали о себе знать то больше, то меньше. Вот и сейчас одна из них грозила разразиться, а это совсем не входило в ее планы. Раз уж выдался свободный день, лучше провести его с Робером здоровой.
Кто бы мог подумать, что тот ботинок в крови устроит ей выходной спустя полтора года.
Она едва удерживалась от смеха, уже выходя на улицу и чувствуя себя чуточку сумасшедшей — но она всегда так чувствовала себя с той поры, как побывала в плену. А потом в поле ее зрения попала телефонная будка. Смех замер в груди, и это к счастью. Уж чего-чего, а истерики ей только и не хватало.
Аньес посмотрела по сторонам и направилась через дорогу к телефону. Номер этот она так и не забыла, и не потеряла, и даже иногда пользовалась им. Ей привычно ответили на том конце голосом Леру, и она как могла сдержанно проговорила:
— Здравствуй, милый. Позволь осчастливлю — ты должен мне помочь.
— Помощь тебе обычно недешево мне обходится, дорогуша, — фыркнул Гастон и, судя по голосу, он пребывал в отличном настроении.
— А мне недешево обходятся хорошие фотографии для твоей газетенки.
— Я направляю официальные запросы в ваш архив, когда мне что-то нужно!
— И именно я слежу за тем, чтобы ты получал лучшие снимки, а не всякое дерьмо, которое тоннами пересылают наши недоучки. Впрочем, могу и отойти в сторону, пусть этим занимается канцелярия. Какова идея?
— Отвратительная!
— Есть еще хуже! Тебе понравится. У меня наметился материал по вчерашней церемонии в Елисейском дворце. Там имеются персонажи из твоих старых рубрик, вышло бы славное продолжение, я даже заголовок уже придумала. Но мне придется направить это добро кому-нибудь другому. В «Le Figaro», например.
— Ты все так же очаровательно язвительна.
— Предпочитаю не позволять времени и миру себя менять, Гастон, — вздохнула Аньес, прижавшись лбом к металлическому корпусу телефонного аппарата. — Так что скажешь? Могу я на тебя рассчитывать?
— Я никогда не мог тебе отказать, и ты это знаешь.
Это была правда. Единственное, что он для нее не сделал — не раздобыл удостоверение военкора до того, как она решила напялить форму вооруженных сил. И еще по прошествии времени, Аньес вынуждена была признать, что, возможно, фальшивка Леру не самое худшее, что с ней случилось в мире мужчин. Чему-то он ее все-таки подучил. Например, набивать себе цену.
Время — удивительная вещь. Все сглаживает. Они плохо расстались, но даже теперь Аньес все еще вынуждена была терпеть, что он так и не исчез до конца. Сначала Гастон без зазрения совести после всех обоюдных оскорблений брал ее статьи, когда она служила в Индокитае, потом — предложил снова работать в его газете, когда только вернулась и еще не приняла решения, оставаться ли в армии, едва стало ясно, что разбирательства обстоятельств ее плена не будет.
Замуж уже больше не звал. Сейчас он был женат на женщине лет на двадцать моложе его и казался вполне счастливым. Но широкие жесты Гастона Леру и теперь казались ей отвратительными и очень мало ему подходили. Этот коммунист в прошлом сегодня предпочитал товарно-денежные отношения и ее приучил к тому, что иначе не бывает. Вот только покупая ее, почему-то заставлял ее же и расплачиваться.
— Так что тебе нужно? — окликнул де Брольи Гастон, напоминая о себе.
— По сравнению с контрактом в Сайгоне — сущая мелочь. Можешь ты узнать, откуда в «Юманите» взялся снимок с армейским ботинком? Ты же когда-то работал с ними?
— Тот самый, который тычут мне в лицо второй день на улицах эти идиоты-саботажники?
— Он самый. Там его напечатали немного раньше, чем на листовках. Откуда он у них?
— Очевидно же, что собственного производства. Самодеятельность какая-то!
— Ты видел позавчерашний выпуск? Там был только он?
— Ты же знаешь, что я не читаю никаких газет, кроме своей! Это недостаточно патриотично!
— Я помню, Гастон, но, как говорит наш генерал Риво, врага надо знать лучше, чем друга. В КСВС есть основания полагать, что фото подлинное. Мне хотелось бы проверить.
— Из праздного любопытства?
— Считай, что веду расследование, — рассмеялась она, надеясь, что он достаточно сбит с толку, чтобы глубже не лезть. — Ну так как? Расспросишь кого-нибудь?
— С тобой спорить все равно без толку. Я не помогу — пойдешь иначе и все равно добьешься своего, если не свернешь раньше шею. Хотя иногда мне хочется, чтобы так и закончилось.
— Тогда и мое содействие тоже закончится.
— Лишь потому я и мирюсь с твоим сумасбродством. Ну и еще потому что интересно, что ты еще натворишь.
Они договорили. Аньес еще минуту или две простояла в будке, собираясь с мыслями. Потом спохватилась и распахнула дверцу навстречу марту, затем, чтобы увидеть, как у здания Отеля де Бриенн останавливается автомобиль и из него показывается подполковник Юбер.
Очередной удар в солнечное сплетение.
Болезненный, до потемнения перед глазами.
Она нырнула назад, к телефону, и так и замерла, жадно всматриваясь во всю его фигуру. Он заметил ее автомобиль, оставленный неподалеку — вишневый Ситроен, который хоть и устарел порядком, но все еще бросался в глаза своим ярким цветом. Она и сама не такая, как раньше, хотя все еще приковывает взгляды. И Юбер изменился. Только сейчас он растерянно оглядывался по сторонам, будто искал хозяйку машины, но до будки его взор не добрался. Да Аньес и не видно было из-за солнечных бликов, скользивших по стеклу ее стенок. Потом подполковник быстро-быстро прошел в здание, а она знала наперед, что теперь он будет оглядываться по сторонам, глазами разыскивая среди стен ее. И не найдет.