Поэзия порванных струн
Шрифт:
Быстрее,
Молиться перед сном,
И безнадежно сон искать,
Бег дней считать,
Предчувствуя затмение.
Бояться,
Тебе хоть как-то навредить,
Обидным словом,
Жестом, поведением,
И от беспечности навеки потерять,
Твою улыбку,
Смех,
Прикосновение…
Ночной гость
Проулок,
Ненависть и голод –
Ищу тебя.
Уснувший город,
Я снова жив и молод,
Молчать любя.
Идешь осторожно,
Понять невозможно,
Тебя.
Пройти не пытайся,
Меня не пугайся,
Хотя…
Стоишь, озираясь,
Теней всех пугаясь,
И каждый звук.
Ты стонешь от страха,
Мой смех словно плаха,
За ним мир бесплотных мук.
Лечу, догоняю,
И плоть вырываю,
Шутя.
Тебя обнимаю,
К губам приникаю,
Любя.
Бросаю на землю,
Из крови свив петлю,
С тобою един.
Тебе жизнь я должен,
И завтра на ужин,
Мы вместе летим.
Белая лилия
Настанет время,
И облака качнутся,
Земная твердь,
Поглотит города,
Людское племя,
Не в силах снов коснуться,
Возвысит смерть,
Теряя имена.
И мы с тобой,
Одни на всей планете,
Бредем,
Лукавые улыбки хороня,
Скрепив ладони,
Брошенные дети,
Босыми стопами,
Песок холодный бороздя.
Идем туда,
Где свет был изначально,
Сомненья не мешали,
Не прерывался сон –
Где тихая вода,
На ней покоится печально,
По чьей-то прихоти, исполненный из стали,
Невинной белой лилии бутон.
От ревности до злобы
От ревности до злобы,
Всего лишь взмах ресниц,
Коль мне он, негодяю, адресован,
И если б не был я в финансах скован,
Лишь на Луне бы отдышался,
Павши ниц.
Как человек
Плутовку свора догоняла,
Облезлых и голодных псов,
За то, что курицу ослепшую украла,
Сорвав легко испорченный засов.
Был человек жесток и жаден,
Псов на прекрасную злодейку натравив,
Уснуть спокойно был бы ладен,
Лишь мести жажду кровью утолив.
„Ату!”, и бесы побежали,
Лишь безграничный гнев слепой,
Порвать на части грешницу желали,
Последней в жизни став ее бедой.
Через яры и огороды,
Они лисицу бедную погнали,
Погоней воспаленные уроды,
На ткань земли, слюной и пеною брызжали.
Но вдруг, лиса к земле припала,
Боясь пошевелиться, и Ему молясь,
И стая смерчем, налетела и напала,
Им переданной ярости вверясь.
Крушили кости, лапы, били головой,
Срывали шерсть, и плоть ее была обед,
А самый лютый, мощный и большой,
Клыками, с хрустом проломил хребет.
„А ну ка, брось!”, вскричал хозяин,
К своим он деткам, по отцовски семенил,
И с матом, разметав собак руками,
Винтовку в стан бедняжки, в злобе разрядил.
Ушел, довольный созданным добром,
Домой, и псы с ним за наградой,
А лисье тело, рваное гуманным злом,
Покоилось, своей норе служа последнею преградой.
Но капля жизни все-таки осталась,
И откупорив странную преграду из костей,
Из тьмы наружу мордочка прорвалась,
Мать обратилась к одному из сыновей:
„Как мир людской ты должен быть жесток,
Подняв зверей лесных, обязан ты восстать,
Живи, и мсти мой милый ангелок!”,
И кролик начал кушать мать…
Клятва
„Клянусь!
Клянусь своим отцом, как до меня клялись другие, такие же как я, прошедшие свой путь, клянусь отречься от земного и чувства от любви до злобы, похоронить, под камнем веры…
…и навсегда забыть…
Клянусь!
Клянусь безгрешным сыном, как и другие до меня, отбросить имя, сердце вынуть, расстаться с сном и переняв, весь опыт предыдущих, сгинуть, воскреснув из небытия…
Конец ознакомительного фрагмента.