Поэзия
Шрифт:
А она должна томиться,
Жаждой страсти столько лет.
Был суровый ей ответ:
– Что же муж твой что ли болен?
Иль тобою не доволен?
Может быть твоя пизда
Не годится никуда?
– Нет, помилуйте, владыка,
Отвечает тут затыка,
Настоящий королек,
Не угодно ли разок?
Тут скорехонько ненила
Архирею хуй вздрочила,
Юбку кверху подняла
И сама под ним легла.
Толстой
Как артистка поддавала...
Разошелся архирей
Раз четырнадцать на ней.
Хороша пизда, не спорю
И помочь твоему горю
Я готов и очень рад,
Говорит святой прелат.
– Все доподлинно узнаю,
Покажу я негодяю.
Коли этаких не еть,
Значит вкуса не иметь.
Быть глупее идиота.
Как придет тебе охота,
Полечу тебя опять,
Чур, как нынче поддавать.
И довольна тем ненила,
Что от святости вкусила,
Архирея заебла
Веселей домой пошла.
А его преосвященство
Созывал все духовенство
Для решенья многих дел
Между прочим повелел:
Чтоб дознанье учинили
Об одном попе Вавиле
Верно ль то, что будто он
Еть способности лишен?
И об этом донесенье
Дать ему без промедленья.
Так недели две прошло
Спать ложилося село.
Огоньки зажгли по хатам...
Благочинный с депутатом
К дому попа под'езжали
И Вавилу вызывали.
– Здравствуй сельский поп Вавила,
Мы де вот зачем пришли:
На тебя пришел донос
Неизвестно, кто принес.
Будто хуем не владеешь,
Будто еть ты не умеешь,
И от этого твоя
Горе терпит попадья.
Что на это ты нам скажешь,
Завтра утром нам покажешь
Из-за ширмы свой елдак,
Чтоб решать могли мы так:
Можешь ли ебать ты баб?
Или хуй совсем ослаб?
А теперь нам только нужен
Перед сном хороший ужин.
Подан карп, уха стерляжья...
Спинка в соусе лебяжья...
Поболтали, напились,
Да и спать все улеглись.
На другой день утром рано
Солнце вышло из тумана.
Благочинный, депутат
Хуй попа смотреть спешат.
Поп Вавила тут слукавил
И за ширмою поставил
Агафона - батрака
Ростом в сажень мужика.
И тогда перед попами
Хуй с огромными мудями
Словно гири выпер вон,
Из-за ширмы Агафон.
– Что-то мать с тобой случилось?
Ты на это пожурилась?
Благочинный вопросил.
И ненилу пригласил.
Посмотреть на это чудо
Тут и весу-то с полпуда,
И не только попадья,
Но сказать дерзаю я,
Что любая бы кобыла
Эту елду полюбила,
И не всякая пизда
Это выдержит всегда.
– Ах, мошенник. ах, подлец.
Обманул он вас отец.
Это хуй ведь Агафона,
И примета слева, вона...
Бородавка, мне ль не знать?
Что ты врешь, ебена мать?
Так воскликнула ненила.
И всему конец тут было.
Отец Паисий
В престольный град, в синод священный
От паствы из села смиренной
Старухи жалобу прислали
И в ней о том они писали:
Наш поп Паисий, мы не рады,
Все время святость нарушает:
Когда к нему приходят бабы
Он их елдою утешает.
К примеру, девка или блядь
Или солдатка, иль вдовица
Придет к нему исповедать,
То с ней такое приключится.
Он крест святой кладет пониже
И заставляет целовать.
А сам подходит сзади ближе
И начинает их ебать.
Тем самым святость нарушая,
Он нас от веры отлучает.
И нам де нет святой услады
Уж мы ходить туда не рады.
Заволновался весь синод,
Сам патриарх, воздевши длани,
Вскричал: "судить, созвать народ.
Средь нас не место этой дряни".
Суд скорый тут же состоялся,
Народ честной туда собрался...
И не одной вдове, девице
С утра давали тут водицы.
Решили дружно всем синодом
И огласили пред народом:
Отцу за неуемный блуд
Усечь ебливый длинный уд.
Но милосердие блюдя,
Оставить в целости мудя.
Для испускания мочи
Оставить хуя полсвечи.
Казнь ту завтра совершить
И молитву сотворить.
А чтоб Паисий не сбежал,
За ним сам ктитор наблюдал.
Старух ругают: "вот паскуды.
У вас засохли все посуды.
Давно пора вам умирать,
А вы беднягу убивать".
Всю ночь не спали на селе
Паисий, ктитор - на челе
Морщинок ряд его алел
Он друга своего жалел.
Однако плаху изготовил,
Секиру остро наточил,
И честно семь вершков отмеря,
Позвал для казни ката-зверя.
И вот Паисий перед плахой
С поднятой до лица рубахой.
А уд не ведая беды
Восстал, увидев баб ряды.
Сверкнув, секира опустилась...
С елдой же вот что приключилось: