Погибель Империи. Наша история. 1918-1920. Гражданская война
Шрифт:
Ленин, который хотел назначить Троцкого на этот пост и уговорил его взять на себя создание новой армии, сделал абсолютно точный выбор. Троцкий станет отцом Красной армии.
До марта 1918 года в качестве большевистской военной силы действовала Красная гвардия. Это были разрозненные вооруженные отряды без единого командования. Они оказались эффективны в Петрограде при осуществлении переворота в Октябре 1917-го, при захвате власти в Москве, были активны на Украине. Но, по сути, эти отряды – чистая партизанщина. И в этом в условиях хаоса – потенциальная опасность. Кроме того, Красная гвардия не может заменить регулярную армию и не может существовать
Ленин и Троцкий к этому моменту уже решили, кто будет создавать новую армию, которая будет защищать власть большевиков и распространять ее по территории России. Это будут делать бывшие царские офицеры, и они будут выигрывать Гражданскую войну для большевиков.
Такое решение было далеко не всеми понято в партийном руководстве. Категорически против: ортодоксальный левый Бухарин, руководитель штурма Зимнего Подвойский, бывший главковерх Крыленко. Решение Ленина – Троцкого действительно выглядело парадоксально. Большевики целенаправленно ломали предыдущее государство и путем агитации и популизма разваливали армию как одну из его основ. К марту 1918 года цель была достигнута, старая армия деморализована и распущена. После чего начался следующий этап ленинского плана. Теперь нужно создать армию заново. Многие в партийном руководстве отказывались понимать, как после непримиримой борьбы прибегнуть к услугам заклятых классовых врагов. Компромиссную позицию сформулировал соратник Ленина Зиновьев: мы берем бывших офицеров на роль денщиков и выбросим их, как выжитый лимон после использования.
К марту месяцу сами бывшие офицеры успели некоторым образом определиться. Часть ушла в Добровольческое белое движение. Такие, как Корнилов, Деникин, Марков, Дроздовский…
Непримкнувшие к белым не были красными, но они были разными.
Карьеристы, желавшие выдвинуться и идти вверх при любой власти. При нехватке специалистов у большевиков они почуяли свой шанс. Таким был Тухачевский. Это одна категория.
Другая категория – наивные, полагавшие, что, сотрудничая с большевиками, завладеют военными структурами и свергнут чуждую им власть.
Кроме того, офицеры, которые в условиях германского наступления готовы к борьбе против внешнего врага, но не согласны участвовать в Гражданской войне. Это называлось – пойти на службу в так называемую «завесу». То есть встать во главе новых воинских частей для решения задач на фронте против Германии. Пошедшие в «завесу» генералы и офицеры уговаривали себя, что продолжают старую военную службу, защищают Родину и, как обычно, не занимаются политикой. Они не отдавали себе отчета, что Советская власть не будет спрашивать, какие приказы они готовы выполнять и какие нет. Очень скоро они как профессионалы уже боролись внутри собственной страны с врагами большевиков.
Новый режим был им чужд, его цели в Гражданской войне были им отвратительны, но они ломали себя и работали, потому что капкан уже захлопнулся. Механизм этого капкана работал просто. В отношении военспецов, назначенных на командные должности в Красной армии, вышел приказ Троцкого: установить семейное положение бывших царских офицеров и на ответственных постах сохранять тех из них, чьи семьи находятся в пределах Советской России. И сообщить каждому под расписку – его измена повлечет арест его семьи и, следовательно, он берет на себя ответственность за жизнь родных и близких.
Пример ухода из этой ловушки – судьба Каппеля. Чтобы прокормить семью, недолго состоял на службе в штабе у красных, в боевых действиях не участвовал. С началом активной фазы Гражданской войны не пошел против своих убеждений, воевал на стороне белых. Гражданскую войну считал трагедией, а награждение орденами в этой войне недопустимым. Умер от ран. Семья настрадалась, но выжила.
Надо сказать, процент офицеров, объяснявших свой переход к красным пусть иллюзорными, но идейными мотивами, не был подавляющим. Абсолютное большинство было инертным. Эти офицеры были не способны прикладывать усилия и пробиваться на юг России к белым, даже если это соответствовало их убеждениям. Они пошли к красным просто потому, что не могли найти никакой работы. Им повезло в том смысле, что они не были расстреляны в первые же недели большевистского террора. Кто-то побывал под арестом, но чудом вышел. Но работы не было, их, бывших, не нанимали, семьи голодали. Они ничего не понимали в происходящем, они и раньше ничего не знали о жизни в стране. Кадетский корпус, военное училище, замкнутая офицерская жизнь. Их задача – выполнять приказ. Они больше ничего не умеют. Они потянулись бы к любому, кто вернул бы их в привычную систему координат. Большевики предложили им, голодным, пайки, дополнительные суточные, и эта офицерская масса пошла в Красную армию. Невзирая на то, что семьи окажутся в заложниках.
Из 20 красных командующих фронтами в ходе Гражданской войны – 17 были кадровыми офицерами старой армии. Начальники штабов фронтов – все бывшие царские офицеры. Из 100 командующих армиями – 82 бывших офицеров. Из 93 начальников штабов армий – 77 бывших кадровых офицеров. И ниже в таких же пропорциях. Ленин откровенно говорил: «Если бы мы не взяли их на службу и не заставили служить нам, мы не смогли бы создать армию». Все они на всех уровнях находились под неусыпным контролем Политуправления, комиссаров, особых отделов.
Ассимиляция бывших офицеров в новой среде не предполагалась. Отношение к профессионалам чисто потребительское, без благодарности за службу и победы на фронтах. Поощряется неприязнь солдат к военным специалистам.
Ненависть к командирам, офицерам, к золотопогонникам была сутью большевистской агитации до Октябрьского переворота. Ненавидеть и не выполнять приказы, можно убивать. Теперь, весной 1918 года, надо совместить работу золотопогонников и ненависть солдат. Это удалось большевикам.
В Красной армии любой мог указать на военспеца как на контрреволюционера с последующим унизительным избиением или просто расстрелом. В газетных передовицах писали: гарантировать вам, что вас не расстреляют по ошибке красноармейцы, мы не можем.
Командующий белой Добровольческой армией генерал Деникин высоко оценил работу, проделанную царскими офицерами у красных: «Вся дуга от батальона оборванцев к стройным войсковым единицам достигнута исключительно трудами военспецов. Их умелую и предательскую руку мы чувствовали в критическую минуту».
А как раз во время наибольших успехов Деникина с красными военспецами общался участник Первой мировой войны философ, историк Федор Степун и вспоминал: «Разговор шел в объективно-стратегическом стиле, но по глазам и за глазами у всех бегали какие-то странные огненные вопросы, в которых перемигивалось все: лютая ненависть к большевикам с острой завистью к успехам наступающих деникинских добровольцев; желание профессиональной победы своим коллегам, служащим теперь в Красной армии, с пониманием, что Красная армия не своя; и что Свои наступают там, у Деникина».