Погибшая страна

Берсенев Г.

Тогда путешественники включили прожекторы. Озаряя лес бледно-кровавыми лучами, подвигались они по лабиринту. Теперь целью их было отыскать скалистое дно, на котором они могли бы найти себе отдых без риска запутаться в цепких растениях.

Перед водолазами тянулась просека. Как по трубам, в туннелях неслись струи, образуя лесные реки. По течению идти было легко.

Все же несколько часов беспрерывного пути давали себя чувствовать. Утомленное тело требовало отдыха.

Исследователей ожидало разочарование. То был не конец чащи, а лишь подводные опушки, фосфоресцирующие светом мириадов

моллюсков. Так они ошибались несколько раз, пока наконец не забрели в самую чащу. Играющий причудливыми тенями лабиринт окончился, превратившись в узкий низкий поток.

Если костюмы водолазов были приспособлены к движению в любом положении, танки пройти здесь никак не могли. Приходилось либо заночевать в конце просеки, либо возвращаться назад на горный хребет. По расчетам участников экспедиции, за шесть часов пути они продвинулись максимум на двенадцать километров. Приблизительно на столько же течение отнесло в сторону водоросли. Таким образом, от горного кряжа они удалились на сутки пути. Возвращаться назад было бессмысленно.

— Что же, переночуем здесь, — решил, посоветовавшись с товарищами, Иванов.

Путешественники выверили батиметры и расположились на танках.

Четверть часа спустя все погрузились в глубокий сон.

Пришло утро. Опять мглистый солнечный свет озарил дебри. Первым проснулся Ибрагимов. Ему показалось, что тело его связано. Не открывая глаз, еще в полусне, он шевельнул ногой. Она не двинулась. Ибрагимов хотел вскочить, корпус его не подался. Испуганный, он открыл глаза. Все мирно спали, но чувствуя обрушившейся на них беды.

Там, где была вчера просека, где речные потоки резали дебри, за ночь выросла чаща. Огромные стволы, плотно приплющенные друг к другу, теснились вокруг танков, опутав крепчайшими ветвями сонных людей. Девственный лес, попав в Тинейское ущелье, преградил выход в долину: течением его смяло.

Ибрагимов закричал.

Один за другим просыпались путешественники. Одна и та же мысль вспыхнула у всех. Экспедиция оказалась пленницей океана.

За ночь к панцирям пристали полипы, ракушки. Помятые морские лилии мерно покачивались на своих стеблях, жадно позевывая цветистыми венчиками.

— Дело серьезное, — нарушил молчание Иванов.

Он попытался освободиться, но, как в паутине муха, запутался лишь сильнее и, обессиленный, поник. Участь постигла их невеселая.

Усилия сбросить с себя оковы были напрасными. Оставалось рассчитывать лишь на благоприятное сочетание обстоятельств. Полагаться на то, что прорвавшийся через теснины плавучий лес вновь образует просеку именно в этом месте, где находилась экспедиция, было трудно.

— Наоборот, именно здесь нам не прорваться, — сказал хмуро ботаник. — Разве вы не видите, как все здесь перепуталось?

Плененные путешественники лежали час, два.

Уже солнце клонилось к западу, сизая даль мутнела, а водолазы все еще находились в прежнем положении. Под вечер они решили сигнализировать о помощи «Фантазеру». Однако это оказалось недостижимым, так как никто не мог дотянуться до включателя.

Уныние охватило всех. Перспектива, обладая всеми техническими средствами, ставящими человека над стихией, быть погребенной в каких-то водорослях надвигалась на экспедицию.

Не растерялся только молодой Ибрагимов, который не признавал путешествий без опасностей. Его ободряющий голос все время доносился до слуха пленников.

В семнадцать часов с «Фантазера» радиографировали запрос.

Кто мог ответить?

Тревожные космические сигналы шипели в микрофонах, оставляемые без ответа.

— Как быть? Как быть? — спрашивали путешественники друг друга.

Ибрагимов на свое «выберемся» получил суровое предложение «помолчать».

Между тем ветви растений сдвигались плотнее. Стволы образовывали сплошной затор. Светившийся невдалеке бассейн сужался. И по мере того, как он сокращался, оттуда сильней и сильней доносился тревожный шум. С каждой минутой плеск нарастал явственней.

Это стремились пробиться через дремучую чащу застигнутые врасплох морские чудовища: рыбы-мечи, акулы и сепии. Вечно нападающие друг на друга хищники теперь присмирели.

Охваченные сетями водорослей, они забыли извечную вражду и неистово кидались вместе на стену растений, стремясь общими силами проделать себе в чаще выход. Их донимали злейшие их враги, маленькие рыбешки — паразиты, присасывающиеся к их телу. Колоссальными стаями эти малявки набрасывались на исполинов, которые не могли укрыться от них.

Лес трещал под ударами колоссов. Гигантские растения содрогались, как в бурю деревья.

— Нам надо использовать этот случай, — обрадовался зоолог. — Дайте свет, наши лучи, несомненно, привлекут животных.

С большими усилиями удалось привести в действие один прожектор. Луч осветил поле битвы. Оно отстояло от экспедиции не больше чем в тридцати метрах.

Зоолог не ошибся: свет привлек хищников. Смертоносные бивни мечей-рыб потрясли ближайшую к танкам заросль. Водоросли раздались, и над людьми одно за другим проплыли чудовища. Им было сейчас не до пленников.

Полопавшиеся ветви растений позволили крайнему водолазу освободиться и освободить остальных.

Приведя в действие танки и пустив их вперед, путешественники двинулись вслед за чудовищами. В неистовом страхе перед лучами прожекторов исполины бросались на чащу, расчищая путь экспедиции.

Через четыре часа за редеющей порослью показались Левандийские склоны. Еще полчаса, и утомленные путешественники расположились на ночлег, пустив вдогонку своим избавителям отравленные электроразряды.

— Алло, алло, — радиографировал спустя несколько минут Иванов, — «Фантазер», «Фантазер»!..

И он сообщил Радину о злоключениях последнего дня.

III

Экспедиция обследовала западные склоны Левандийских гор, опустившись на глубину около трех тысяч метров. Гладкое плато простиралось на громадное расстояние. Изредка, как курганы в степи, над котловиной возвышались скалистые шапки гор. Красный шлак перемешивался с обломками известковой массы, отложившейся от коралловых рифов. Вязкая тягучая почва, темнеющая по мере углубления пучины, изобиловала радиоляриевыми отложениями. Красивейшими кремнеземными скелетиками умерших организмов было усеяно все вокруг. Самые изящные и фантастические формы, не встречавшиеся никогда на суше, увидели теперь путешественники.