Поголовная радость

Лекомцев Александр

Беззаботные нули.

Слёзы, кровь, людские стоны

На дороге, на меже…

Карапузы вне закона,

Режиссёры грабежей.

Каждый первый нынче грешен,

Тяжкий грех людей в одном:

Не расстрелян, не повешен

Ни один разбойный гном.

В зверстве рыночном не слабо

Гномы строят кутерьму…

Да пора уже, пора бы

Разобраться, что к чему.

* * *

Камни

собирают для того,

Чтобы их потом бросать по цели.

В тех краях, где равенство мертво,

Не дома же строят, в самом деле.

В тех местах, где братство – жалкий пшик,

И свобода – робкий звон грошовый,

Множатся землянки, шалаши

У страны с поруганной душою.

Всё в руках посмешищ из кругов,

Созданных на чёрных бедах махом.

Край родной – пожива для врагов,

Все, что не украли, стало прахом.

Над костями высятся дворцы,

Люд честной обманут и обгажен.

Прославляют недругов слепцы,

Впрочем, не слепцы, а скот продажный.

В суете больной ночей и дней

Не столкнуть народ с великой сцены.

Хватит нам и силы, и камней

Для неотвратимой перемены.

Оккупанты резво зло вершат,

В барстве неподсудного позора…

Но гремят булыжники в мешках,

Им лететь к желанной цели скоро.

* * *

Полз брюнет не кучерявый,

Лыс, что импортный гранат,

То налево, то направо,

Совершая променад.

Глазки – две больших булавки,

Пара килек вместо губ…

Он дополз до книжной лавки

Потому, что книголюб.

Задыхался он без чтива,

Пять минут прожить не мог.

Потому и полз он криво,

Будто пьяный осьминог.

В лавке хмырь с орлиным носом

Отвечал за книгосбыт,

Относительно причёсан

И фрагментами умыт.

Он – начальник в книжном зале,

Но скрипучий, что кровать.

Чёрти что наиздавали,

А ему вот… продавать.

Покупатель встал на пятки

Из последних самых сил,

И в активной лихорадке

Срочно книжку попросил.

Пожелал в картинках книжку,

Ликом бел, как будто мел,

Про пузатого парнишку

И о том, как он худел.

А ещё про эльфов в бане,

И про сыщика в пенсне,

Про шаманку тётю Аню

И кукушку на сосне.

Про сенаторов и мэров,

Про забавы

важных лиц,

Про простых пенсионеров

С их богатством без границ.

Про душевность президента,

Про последствия жары,

Про народные приметы…

Килограммов шесть муры.

– Надо поддержать мужчину!

Хмырь встревожил рыком зал.

– Принесите чертовщину

Ту, что лысый заказал!

Книголюб ушёл с задором,

Всем прохожим ни чета.

Он под первым же забором

Притулился и… читал.

– От рожденья до погоста,-

Пробубнил носатый хмырь. –

Люд зомбируют прохвосты.

Обложили даль и ширь.

Может, хмырь устал на книги

Взгляд бросать из маяты,

И бандиты, и барыги –

Не последние скоты.

Их приветливые рожи

Стали добрыми уже.

…Но такого быть не может

При великом грабеже.

Но наивные натуры,

Потерявшие мозги,

Верят в свет макулатуры.

Только не видать не зги.

* * *

Среди мусорных отходов,

Так похожи, что близняшки,

Сотни тысяч пешеходов,

Будто на лугу ромашки.

Не по внешности похожесть,

А по степени мышленья.

Под кнутами дни итожим,

Что чукотские олени.

Захотят – лишат работы,

В масках на плацу построят,

Снами вместе наши МРОТы

Раньше времени зароют.

Пожелают – бросят в бездну

Злых реформ от мародёров,

Что не просто бесполезны,

А законченные воры.

Мы единые в смиренье,

На лице ухмылки носим,

Будто веточки сирени,

Нас ломают, чтобы бросить.

Только нынче мало спроса

От зомбирванных клонов.

Молодеют кровососы

В наших бедах и поклонах.

Наши судьбы в мёртвой точке,

Жизни ставятся на карту.

Это всё пока цветочки…

По нелепому стандарту.

Нами правят оккупанты,

А не рытвины, ухабы.

Ад устроил нам не Данте

И очнутся нам пора бы.

Пусть страна воспрянет в крике,

Бунтом станет перепалка.

…Мы, по сути, разнолики,

А не мусорная свалка.

* * *

Под кожей у дуба –