Погоня за матерью
Шрифт:
– Получите. Как вас зовут?
– Беатрис Эппс. Э-п-п-с. А я первая дозвонилась?
– Да, если ваши сведения верны. Мисс или миссис?
– Мисс Беатрис Эппс. Я сейчас не могу…
– Где вы находитесь, мисс Эппс?
– В будке автомата на Гранд-Сентрал. Я спешу на службу, где должна быть к девяти, поэтому сейчас все рассказать вам не успею. Но я хочу быть первой.
– Я вас понимаю. Это очень благоразумно. А где вы работаете?
– В компании «Квинн и Коллинз» в Чейнин-билдинге, – ответила она. – Торговля недвижимостью. Но только вы сами не приходите, потому что в офисе это не понравится. Я позвоню вам во время перерыва
– Во сколько?
– В полпервого.
– Хорошо. Ровно в половине первого я буду поджидать вас в Чейнин-билдинге у газетного киоска. Ланч за мой счет. В петлице у меня будет небольшая орхидея, белая с зеленым, а сто долларов…
– Я уже опаздываю. Увидимся в полпервого.
Послышались короткие гудки. Я плюхнулся на подушку, но быстро сообразил, что уже слишком бодр, чтобы проспать еще полчаса, и со вздохом спустил ноги на пол.
В десять я уже сидел в кухне за своим столом, поливал карамельным соусом аппетитные оладьи и одновременно просматривал «Таймс», которую держал раскрытой на специальной подставке.
– Как, ты ешь оладьи даже без корицы? – недоуменно спросил Фриц.
– Да, – твердо сказал я. – Я убедился, что она афродизиак.
– Значит, для тебя она… как это по-английски говорят? Возить уголь туда, где добывают.
– Возить уголь в Ньюкасл [1] . Я, конечно, не о том говорил, но ты ничего дурного не замышлял, так что спасибо.
– Я никогда ничего дурного не замышляю. – Заметив, что я уже принялся за вторую оладью, Фриц отошел к плите, чтобы испечь следующую порцию. – Я видел объявление. И видел на твоем столе детские вещи, которые ты принес в чемодане. Помнится, кто-то говорил, что нет для сыщика дел опаснее, чем похищение ребенка.
1
Эквивалент русской пословицы «Ездить в Тулу со своим самоваром».
– Возможно, – сдержанно признал я. – Это зависит от многих обстоятельств.
– За все годы, что я служу у мистера Вулфа, это первый случай, когда он расследует похищение ребенка.
Я пригубил кофе.
– Вечно ты так, Фриц, ходишь вокруг да около. А ведь мог бы спросить меня в лоб: «Арчи, это дело о похищении»? А я бы ответил: «Нет». И это было бы чистой правдой. Я понимаю, в заблуждение тебя ввели детские вещи. Между нами, принадлежат они Вулфу – он их лично покупал. Долго выбирал. Еще не решено, будет ли его ребенок жить здесь с нами, тем более что мамашу Вулф сюда пускать не собирается, однако она прекрасная повариха, так что, случись тебе взять продолжительный отпуск…
Фриц вывалил мне на тарелку свежеиспеченные оладьи, а я потянулся за джемом из помидоров и лайма. Не все же карамельным соусом поливать.
– Ты настоящий друг, Арчи, – проникновенным голосом произнес Фриц.
– Лучше не бывает, – согласился я.
– Vraiment [2] . Спасибо, что предупредил. Успею подготовиться. Так это мальчик?
– Да. Точная копия Вулфа. Просто вылитый.
– Очень хорошо. Знаешь, что я сделаю? – Он вернулся к плите и выразительно помахал лопаточкой. – Я добавлю корицы во все блюда!
2
Точно (фр.).
Я выразил неодобрение, и мы заспорили.
Вместо того чтобы дождаться Вулфа и поделиться с ним свежими новостями, я в два счета управился со своими утренними обязанностями: просмотрел почту, вытер пыль в кабинете, вытряхнул корзинки для бумаг, оторвал ненужные листки с настольных календарей, налил свежую воду в цветочную вазу на столе Вулфа – и взбежал по лестнице в оранжерею.
Июнь не лучшая пора для демонстрации всей пышной красы орхидей, тем более для коллекции Вулфа, которая насчитывала более двухсот видов. В первом помещении – теплом – ярких красок было раз, два и обчелся; во втором – умеренном – цвета были более разнообразными, но и они не шли ни в какое сравнение с тем буйным великолепием, которым ослепляют цветущие орхидеи в марте. Наконец, в третьем – холодном – цветов было побольше, но богатством красок и они не отличались. Вулфа я застал в горшечной, где он вместе с Теодором Хорстманом разглядывал узлы на ложной луковице. При моем приближении он повернул голову и рыкнул: «Ну чего?» Прерывать священнодействие в оранжерее допускается лишь в случае крайней необходимости.
– Ничего срочного у меня нет, – заявил я. – Хочу только предупредить, что изымаю один цветок Cypripedium lawrenceanum hyeanum. Воткну его в петлицу перед свиданием с дамой. Она позвонила насчет пуговиц, и мы условились встретиться в половине первого. Орхидея нужна, чтобы меня узнали.
– Когда ты уходишь?
– Незадолго до полудня, – ответил я. – А по дороге загляну в банк за наличными.
– Хорошо. – Вулф возобновил осмотр.
Он был слишком занят, чтобы вдаваться в подробности.
Я сорвал цветок и спустился в кабинет. В одиннадцать, едва успев устроиться в кресле, Вулф потребовал от меня дословный отчет. Выслушав, задал лишь один вопрос:
– Ну и как она тебе показалась?
Я сказал, что с таким же успехом можно погадать и на кофейной гуще – шансов на то, что незнакомка и впрямь владеет нужными нам сведениями о пуговицах, не более чем один из десяти. Потом, когда я добавил, что, пожалуй, загляну по дороге к Хиршу и заберу у него комбинезон, Вулф одобрительно хмыкнул.
Вот почему, заняв чуть раньше назначенного срока свой пост у газетного киоска в вестибюле Чейнин-билдинга и выяснив, что офис компании «Квинн и Коллинз» расположен на девятом этаже, я держал в руке бумажный пакет. В подобных местах ожидать одно удовольствие. Стоишь себе и наблюдаешь за проплывающими мимо лицами, мужскими и женскими, старыми и молодыми, худощавыми и одутловатыми. Примерно половина из них выглядела так, что я порекомендовал бы их владельцам обратиться к врачу, или к адвокату, или к сыщику. Это относилось и к женщине, которая остановилась передо мной и придирчиво оглядела меня с головы до пят.
– Мисс Эппс? – спросил я, и она кивнула. – Меня зовут Арчи Гудвин. Спустимся в ресторан? Я заказал столик.
Она помотала головой:
– Я всегда хожу на ланч одна.
Не хотелось бы ее обижать, но справедливости ради должен сказать, что ее, похоже, приглашали на ланч крайне редко, а то и вовсе никогда. Приплюснутый нос и тройной подбородок вообще никого не красят, а уж тем более женщину. Что касается возраста, то я бы дал ей любое число лет – от тридцати до пятидесяти.
– Поговорить мы можем и здесь, – процедила она.