Погружаясь в Атлантиду...
Шрифт:
— Ладно, останемся в спецкостюмах, но за реакцию местных жителей я не отвечаю. Ты же помнишь, как испугался портье? Если бы не наши доллары, человек попал бы в психушку. Хорошо, что, увидев деньги, он смог взять себя в руки.
Спустившись вниз, мы подошли к портье. Видимо, он уже свыкся с нашей футуристической внешностью, так как даже сумел выдавить из себя некое подобие приветливой улыбки, хотя взгляд его остался недоверчивым.
— Нам нужен транспорт, — без предисловий сказал я.
— Вас интересует катер, как я понимаю? — уточнил портье.
— Нас интересует то, на чем
— А, ну тогда вам нужно такси.
— Вы знаете, где это находится? — удивился я.
— Конечно, это один из популярных маршрутов экстремального эзотерического туризма.
— Анату, если там были туристы, то я бы не ждал от Годлика ничего хорошего, — заметил я.
— Теди, не утомляй меня, я чувствую, что нам туда надо!
— Ах, уж эти чувства! — рассерженно сказал я. — Ах, эти предвидения! Как бы нам из-за них не влипнуть в историю.
— Та к кто же нас туда отвезёт? — повернувшись к портье, спросил я.
— У нас межсезонье и здесь сейчас есть только один таксист, его зовут Армен. Сейчас он в буфете, но если желаете, я могу его позвать.
— Желаем, желаем, и как можно быстрее, — поторопила портье Анату.
Присев на удивительно хорошие и крепкие кожаные кресла, стоящие в фойе, мы стали ждать нашего будущего водителя, и вскоре он появился. Арменом оказался юноша лет восемнадцати, небритый и свирепый на вид. Одет от был во все белое: белая кожаная куртка, белые брюки, и даже белые туфли, которые ужасным образом контрастировали с его иссиня-чёрными волосами и смуглой кожей. В его правой руке бренчала огромная связка ключей, на которой одних брелоков было штук двадцать — в основном, это были фирменные знаки «БМВ» и «Мерседеса».
— Поехали, — проходя мимо нас, бросил он.
— Любезный господин, — злорадно заметил я.
Возле входа в гостиницу стояла машина неизвестной мне марки с такими затонированными стеклами, что вряд ли даже солнечным днём из салона было видно улицу. Сев на водительское сидение, Армен даже не удосужился открыть даме в лице Анату дверь, чем вызвал моё негодование. Во всех туристических районах тех стран мира, где я бывал, мне никогда не встречались такие грубые и наглые таксисты; даже на окраинах Сомали и в трущобах Рио. Забравшись на заднее сидение, мы с Анату кое-как устроились в неудобном и маленьком салоне автомобиля.
— Чё, до дольмена едем? — закуривая отвратительно пахнувшую сигарету, спросил водитель.
— Да, — сказал я, открывая окно чтобы проветрить салон.
— Закрой окно! — грубо сказал Армен, — а то мне шею продует!
— Ничего, продует — вылечишь, но вдыхать тот отвратительный дым, который ты впускаешь в свои лёгкие, я не собираюсь!
— Понаехали к нам… Москвичи что ли? — недовольно прошипел водитель, наконец-то трогаясь с места.
— Ага, — злорадно подтвердил я.
— Сразу видно! Вести себя не умеете, хамите, окна открываете. Только знайте, здесь вам не Москва!
— Да уж, — согласился я, наблюдая из окна заваленный мусором сквер, — точно не Москва.
На заре своей карьеры великого журналиста я жил в Москве, работал в одном из глянцевых журналов репортёром светской хроники и, что там не говори, а в столице России цивилизацией и порядком хотя бы пахло. Но это если не считать вокзалов, станций метро, подземных переходов и спальных районов на окраине города. Здесь же о том, что это курорт, напоминала только прекрасная субтропическая природа. Всё остальное было просто ужасно: грязь на улицах, непролазные пробки на узких дорогах, неприветливые жители. Да… Если бы здесь жили египтяне, или хотя бы турки, Большой Сочи блистал бы как подлинная жемчужина Чёрного моря. Но российский менталитет, увы, остается российским менталитетом…
— Армен, почему вы так не любите туристов? — спросил я у водителя.
— Почему не любим? Любим, — возразил тот.
— Как-то не похоже.
— Ладно, давай начистоту. Вы там у себя тысячи долларов зарабатываете, а мы здесь с утра до вечера за копейки вас обслуживаем.
— За какие же копейки? — возмутился я. — Только за эту поездку ты взял с меня двести долларов!
— Жить-то как-то надо.
— Поэтому-то в отеле, где я живу, и пусто, — поучительно сказал я. — Несколько дней тому назад мы были в Египте, так вот там гораздо лучше, чем здесь. Может поэтому даже граждане вашей собственной страны предпочитают отдыхать за границей?
— Ну и вали в свой Египет! Чего ты меня грузишь? Знаешь, как у нас говорят: «не учи меня жить, лучше помоги материально».
— Это самая отвратительная пословица из всех, услышанных мною за всю жизнь, — сказал я.
— Слушай, если тебе тут так плохо, чего приехал? — яростно сжав руль, спросил покрасневший Армен.
— Будь уверен, я приехал сюда первый и в последний раз! — заверил его я.
Вскоре мы выехали из города на петляющую по горам дорогу — более непригодного пути для автомобиля я ещё никогда не видел. Узкая двухполосная дорожка серпантином скользила по краю обрыва, в некоторых местах с трудом могли разъехаться две машины. Когда наша, виляя, входила в повороты, я чувствовал сильные приступы тошноты.
— Какой же идиот правитель этих мест? Даже древние римляне тысячи лет назад придавали дорогам первостепенное значение, а то, что вижу здесь я — ещё одно доказательство российской глупости.
— Слушай, москвич, — оскалившись, сказал Армен, — можно подумать, ваша Москва не Россия.
Я ничего не ответил, подозревая, что если признаюсь водителю в своем американском гражданстве, он разозлится еще больше. На наше с Анату счастье мы уже подъезжали к дольмену. Когда мы остановились, я даже не стал просить Армена о том, чтобы он нас дождался. Скрипя покрышками, с легким заносом такси умчалось прочь.
— Какой агрессивный человек, — прервала своё долгое молчание Анату.
— О, милая моя, это особая страна, с особыми людьми. Если бы ты жила здесь, добра бы в тебе осталось мало. Ну что, мы приехали, показывай свой хвалёный дольмен.
Взяв за руку, Анату повела меня по тропинке. Под нами в небольшом ущелье быстро неслась к морю горная река. Вскоре мы остановились возле огромной скалы с почти идеально ровной поверхностью. На высоте двух метров я увидел удивительно чёткое круглое отверстие — практически такое же, как то, что я видел в Абхазии на сложенной из плит гробнице.