Погрязшие в долгах. Эпилог
Шрифт:
Да, у меня украли ноги. Да, я ненавидела свою потерю и несколько дней не могла избавиться от жалости к себе.
Но теперь... теперь я был сильнее, умнее и взрослее ребенка. Да, я не могла бежать. Да, я не могла стоять, танцевать или прыгать. Но кого это волновало, когда я могла целовать, любить, обнимать и существовать? Существовать в гораздо более совершенном мире, чем большинство, наслаждаться гораздо более приятными впечатлениями, чем большинство, и обожать гораздо глубже, чем большинство, потому что я знала, каково это - проигрывать.
Мне повезло.
Так
Мы все были такими.
Жизнь была слишком коротка. История научила меня этому. И Вон дал мне силы быть храброй и принять это — трудности и все такое.
Я любила свою семью — и живую, и мертвую, и злую, и добрую. Я любила свою родословную — и мстительные долги, и праведный конец. Я не стыдилась своей родословной, но у меня были полные намерения сделать так, чтобы мое будущее что-то значило. Я хотела заняться благотворительностью. Я хотела вернуть то, что мы отняли. Я хотела изменить свою жизнь к лучшему.
Пришло время принять каждое сердцебиение, потому что каждое было пронумеровано, каждое было учтено, и каждое было потрачено впустую из-за страха.
Я больше не боюсь.
Я была сестрой лорда. Могущественная хозяйка сама по себе. И матриарх поместья шестисотлетней давности.
У меня были средства изменить ситуацию к лучшему.
Я бы никогда не стала принимать жизнь как должное.
И Хоуксбридж Холл будет охранять всех нас…точно так же, как это было на протяжении веков.
Пять с половиной лет спустя…
– С днём рождения тебя. С днем рождения тебя!
Эмма хлопнула в ладоши, ерзая на стуле, чтобы задуть свечи.
– Хватит петь! Сейчас же. Я хочу задуть!
Сжимая руки на ее крошечных плечах, я удерживал ее извивающуюся фигуру на месте.
– Такая нетерпеливая.
Страница 7
Нила улыбнулась, запечатлев счастливый момент на камеру. Ту самую камеру, которую Текс купил нам на годовщину нашей свадьбы в прошлом году. В то время я был благодарен, но не слишком взволнован.
В моем мире фотографии и видео были напоминанием о плохих вещах. Я бы предпочел не заносить в каталог такие воспоминания. Однако это было до того, как я просмотрел стопку снимков, сделанных Нилой, на которых я однажды днем, ничего не подозревая, играл с Кесом и фоксхаундами.
Я замер. Так, что мужчина, которого она засняла, был совершенно незнакомым. Я видел не парня в зеркале, который пялился на меня каждый день, когда я брился. Я смотрел на человека, который знал свое место, любил свое место и был счастлив. По-настоящему счастлив.
Мое сердце загорелось, когда моя жена снимала портреты пятого дня рождения Эммы. Эта камера — нечто такое маленькое и простое — стала такой драгоценной, запечатлевая невосполнимые воспоминания, окрашивая моменты драгоценного времени.
В свободное время — не то чтобы у меня было много времени
Почти так же, как она вернула меня к жизни своей любовью, освободив меня из моей добровольной тюрьмы и даровав волшебный пигмент моему миру.
Кестрел схватился за край стола, драматически запрокинув голову назад, исполняя праздничную песню.
– С днем рождения, вонючка. С днем рождения тебя!
Я закатил глаза, когда Нила стукнула его по голове.
– Не называй так свою сестру.
Кес потёр свои взъерошенные волосы.
– Что?
– Я не… - Эмма высунула язык.
– Ты пахнешь. Ты воняешь, как, как, как... еж.
Нила прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Я не мог остановиться. Мои глаза встретились с глазами Жасмин, и она разразилась хихиканьем.
– Ежик? Что за черт?
Моя сестра посмотрела на мою жену.
– Где ты позволяла им играть? Я понятия не имела, что у ежей вообще есть запах?
Вон наклонился, возвращаясь с кухни, где он стащил немного прошлогоднего варева. Эта смесь была не из чертополоха и бузины, как на дне рождения моего отца много лет назад, а из лаванды и жимолости. Ликер был крепким, но я сомневался, что у меня когда-нибудь вырастет вкус, которого я бы жаждал. Я предпочитал дорогой запас коньяка, который у нас был в погребе. Не то чтобы я нуждался в алкоголе, чтобы быть счастливым.
Благодаря Ниле и моим детям я жил в состоянии блаженства. Даже когда Кестрел и Эмма были капризными и переполненными детскими эмоциями, я все еще купался в их любви. Я научился позволять своему состоянию полностью контролировать меня, потому что мне нечего было бояться, впитывая чувства моей любимой семьи.
Нила отложила камеру и подошла, чтобы встать рядом со мной. Ее рука опустилась на пушистые черные волосы дочери. Ее лицо наклонилось к моему, и мы обменялись коротким поцелуем. Ее глаза посылали безмолвное послание. Я буду твоей в тот момент, когда это будет уместно.
Мой взгляд затуманился. Ты будешь моей, независимо от того, подходящее время или нет. В ту минуту, когда этот торт будет разрезан, ты будешь моей.
Она втянула в себя воздух.
Заставив себя отвести взгляд и оставаться привязанной к комнате, полной людей, я улыбнулся семье и друзьям, празднующим день рождения Эммы. Это истощило меня — так много людей в одном пространстве одновременно, — но послеобеденные средневековые игры с рыцарскими поединками, переодеваниями, надувными замками и даже разыгранным боем на мечах стоили эмоционального напряжения. Весь день у нас была детская мечта на лужайке перед домом с водяными пистолетами и детским зоопарком — сочетание очарования старого света с современной простотой.