Похищенная, или Заложница игры
Шрифт:
«Где он живет? Где работает? Где любит гулять? В какие таверны ходит?»
Вопросы продолжали холодить сознание Мириэль. И на каждый вопрос перед глазами вставал образ места. Дом Дейла; цех, где он служил подмастерьем; его любимая забегаловка… Улицы Кофа и тропинка, ведущая от южных городских ворот. Сколько раз они убегали по ней в сторону заснеженных вершин Гвиратского нагорья.
Арелато не сводил с нее взгляда. Мириэль вдруг поняла, что он видит вместе с ней все эти картинки. Да не просто видит — заставляет показывать их ему! Это магический допрос!
— Уйди из моей головы! — закричала она. — Я ничего не скажу тебе о Дейле! Что ты хочешь с ним сделать?
Мужчина равнодушно пожал плечами.
«Ничего. Просто интересно, чем он привлек тебя. Что в нем особенного, почему из всех мужчин ты выбрала женихом его. Ты могла бы выбрать влиятельного лорда. Может, князя, принца или самого короля. Или могущественного мага. Но предпочла мальчишку-подмастерье. За что?»
— Фея выбирает сердцем! Ей нет дела до могущества и влияния. Моя мама выбрала простого ремесленника, потому что полюбила его. А я полюбила Дейла.
«Полюбила, но не сделала своим избранником? Ты до сих пор девственна».
Мириэль залилась румянцем. Этого еще не хватало — слышать такие вещи от мужчины!
— Да как ты смеешь… Откуда ты знаешь?!
«Оршава проверила, пока ты спала».
Что?! Эта ведьма… проверила? Трогала ее ночью, бесчувственную?
Арелато усмехнулся.
«Магией, не руками. Не переживай».
— Не буду переживать, когда ты отпустишь меня домой!
«Отпущу, если будешь хорошо себя вести. Отвечать на вопросы честно. Не сопротивляться и не увиливать. У меня нет времени возиться с твоим возмущением, успокаивать тебя. К тому же ментальный разговор отнимает много сил. А силы нужны мне для другого. Тебя научат нашему языку, чтобы мы могли беседовать вслух, без магии. И мне проще, и ты будешь спокойна за свои мысли».
— Учить языку? Сколько же ты собираешься продержать меня тут?! Когда отпустишь?
«Это решать мне, а не тебе. А тебе советую умерить пыл. Чем более спокойной и собранной ты будешь, тем скорее освоишь кордильскую речь и поможешь мне».
Глаза Мириэль полыхнули яростью. Но она заставила себя сдержаться и не выплюнуть в ответ гневные слова. Арелато с усмешкой наблюдал, как фея борется со злостью.
«Верное решение. Что ж, фея Мириэль, вынужден покинуть тебя. В твоем городе глубокая ночь, ты привыкла спать в это время. У нас разница во времени — десять часов. Здесь еще только середина дня. Но ты сможешь отдохнуть. Набирайся сил, фея Мириэль. Они тебе понадобятся».
Арелато вышел, не дожидаясь ответа девушки. Мириэль оцепенело смотрела ему в спину, а затем на дверь, закрывшуюся за похитителем. Во что она вляпалась?! Что с ней теперь будет?
Она нисколько не боялась — только злилась. Человеку страх помогает выжить. Человек чувствует страх и бежит, прячется. А когда иначе нельзя — превозмогает страх и дерется с противником за жизнь. Так устроен мир людей. Сражения, борьба за выживание, в которой надо либо драться, либо бежать.
У фей все иначе. Им не нужно выживать. Законы человеческого мира над ними не властны. Они принадлежали другому миру. Отправляясь из своего мира в человеческий, они получали могучую, нерушимую защиту. Черта Элезеума, заповедные чары — так прозвали ее ремидейские маги.
Черта не походила ни на одно заклятие человеческой магии. Не была заклятием в том смысле, который люди вкладывали в это слово. Черта не работала как энергетический барьер или силовое поле. Она формировала обстоятельства.
Когда Дейл попытался поцеловать Мириэль без ее согласия, парочка подвыпивших гуляк свалила их в сугроб. Так случалось всегда, если кто-то пытался причинить фее вред или овладеть ею против воли.
Злоумышленник мог поскользнуться на ровном месте. У него зачесался бы глаз или случился сердечный приступ. Появилась бы стража, или кто-то другой вмешался бы. Или на голову упал бы кирпич.
Так что Мириэль понимала, что Арелато не сможет ни убить ее, ни изнасиловать. Всерьез ей ничего не грозило. Но каково Дейлу искать ее повсюду в шатре — и не найти? Что чувствуют родители, бесследно потеряв дочь?
Проклятый Арелато! Чтоб ему бесы ноги отгрызли! Ну как можно взять и выдернуть вот так из привычной жизни, от родных и близких?! Разлучить с женихом, сломать планы?!
Он источал ледяное спокойствие, когда Мириэль бушевала изнутри, как пожар. Вот бы вмазать по этой морде! Она представила, как заносит кулак… Удар — и невозмутимость сползает с холеной физиономии. А под черным глазом, чей взгляд пронизывал до костей, расплывается огромный фингал.
Но тут вспомнилось, как вчера у черной дыры портала ее спутало по рукам и ногам, потянуло прочь. Мерзавец Арелато спеленает ее прежде, чем она замахнется. Прочитает ее намерение в голове и тут же обездвижит магией.
А следом Мириэль вспомнила холодок в голове от его магического проникновения. Как она ни ярилась, все равно не могла забыть странное ощущение… волнующее и почти приятное.
Как так могло быть? Она злилась на похитителя. Мечтала стукнуть его по лицу. Ненавидела за то, что он читает ее мысли. Но касание его магии вызывало ощущения, которые приятно вспоминать… Которые хотелось пережить снова… Как такое возможно?!
Мириэль почувствовала, что не может больше совладать с собой. Напряжение, накал злости и возмущения, непонимание происходящего, самой себя… Событий и переживаний оказалось слишком много даже для феи. А тут еще разница во времени, оказывается, десять часов…
В Кофе — ночь, а здесь — середина дня. Такой пустяк по сравнению с похищением. Но он стал соломинкой, переломившей спину вьючного мерина. Если она продолжит думать и чувствовать дальше, голова разлетится на мелкие черепки. Мириэль плюхнулась на постель, зарылась головой под подушку и отключилась.
Оставив фею одну, Марк направился в зал Алмазного доспеха. Оршава ждала его там, как он и приказал. Упрямая ученица пыталась навязать себя в переводчики при фее, но Арелато решил беседовать с пленницей наедине.
Он знал, что в голове и душе старшего магистра творились странные и причудливые вещи. Она получала удовольствие, лично приводя ему женщин. Укладывала в его постель других, раз уж не могла оказаться там сама. Как будто оказывалась сопричастной, если он принимал ее выбор.