Похищенная невеста Братвы
Шрифт:
Я закатываю глаза при этой мысли. Нет, “молчаливое обращение” — это когда твой парень-придурок или забывает о годовщине или что-то в этом роде. Ты не можешь молча обращаться с парнем, который буквально похищает тебя со свадьбы.
Да, это может быть и свадьба, с которой я буквально мечтала, чтобы меня забрали. И мужчина, который меня заберет, может быть тем мужчиной, о котором я буквально фантазировала в течение трех недель. На первый взгляд, я должна задаться вопросом, почему я вообще злюсь на все это.
Мой язык скользит по мокрой подвязке, и мои
А, точно. Вот почему я злюсь. Это не похоже на то, что человек из моей фантазии и в моем сне прискакал на лошади, чтобы спасти меня, как рыцарь в сверкающих доспехах. Он чуть не вышиб дверь ногой, перекинул меня через плечо, как мешок с картошкой, и, вальсируя, вышел. Где он быстро связал меня и заткнул рот кляпом.
Это принцип. Ты не можешь просто… брать людей. Но когда я искоса бросаю взгляд на грубого, великолепного, татуированного русского бандита, сидящего рядом со мной, меня пробирает дрожь. Что-то подсказывает мне, что “ты не можешь” — это не та фраза, которую он часто слышит. Или вообще слышит.
Мои мысли кружатся, перебирая сотни различных схематичных сценариев того, куда он меня ведет. Я имею в виду, куда похитители забирают людей, которых они похищают? Сомнительный склад? На нижних ярусах какого-нибудь российского танкера?
Я хмурюсь. Есть небольшой шанс, что за последние три недели я посмотрела слишком много фильмов с участием русских гангстеров.
Но когда я смотрю в тонированные окна и понимаю, что мы на Лейкшор — драйв, где находятся одни из самых шикарных и дорогих жилых зданий в городе. Он дергает руль, и я ахаю, когда машина сворачивает в подземный гараж особенно потрясающей высотки из стекла и стали. Камердинер улыбается и подходит к машине, но Лев только хмыкает и качает головой, проезжая мимо будки.
Мы спускаемся на нижний уровень, а затем на стоянку, где Лев глушит двигатель. А потом наступает тишина. Он молча выходит, подходит ко мне и открывает мою дверь. Мой пульс учащается, когда он осторожно вытаскивает меня из машины. На секунду я задумываюсь, не собирается ли он снова перекинуть меня через плечо.
Мне хочется закатить глаза на себя при вспышке разочарования, когда он Не делает этого. На этот раз он просто провожает меня до лифта.
Когда двери за нами закрываются, он поворачивается, нависая надо мной. Он тянется ко мне, и я задыхаюсь через кляп, прежде чем он вытаскивает его у меня изо рта. Он ухмыляется мне, и это самодовольство снова выводит меня из себя, когда лифт начинает подниматься.
— Ты что, блядь, ненормальный?!
Он развязывает веревку вокруг моих запястий. Когда мы поднимаемся, позади него, с уровня гаража, стены лифта превращаются в стекло. Внезапно открывается потрясающий вид на город и мерцающий за ним закат.
Тело Льва неподвижно. Его холодные голубые глаза впиваются в мои.
— Возможно, так оно и есть.
— Возможно, это мало сказано, — огрызаюсь я. — Ты гребаный псих, ты это знаешь?
Он ничего не говорит. Эти глаза просто прожигают меня, заставляя мое
— О, теперь нечего сказать, а? — бормочу я.
Он по-прежнему ничего не говорит.
— Ладно, знаешь что? — Я выплевываю. — Позволь мне кое-что тебе объяснить, хорошо?! — Я тыкаю пальцем в его самодовольное, красивое лицо. — Это не гребаная Россия, ясно?! Ты не можешь просто похитить…
Одним движением его рука толкается за спину, чтобы остановить лифт, и он врезается в меня. Я задыхаюсь, когда его руки хватают меня, отталкивают назад и прижимают к стеклянной стене, когда он нависает надо мной. Мой пульс учащается, и мое тело пульсирует и трепещет, когда я смотрю ему в глаза.
— Скажи мне, что ты хочешь его, — рычит он. — Скажи мне, что ты хочешь выйти замуж за этого ублюдка.
— Я…
— Скажи это, lastachka.
Я дрожу, и у меня перехватывает дыхание. — А если я это сделаю? — шепчу я.
— Тогда ты будешь свободна.
— Вот так просто.
Лев ничего не говорит. Но я слышу низкое рычание в его широкой груди и чувствую, как его руки сжимаются на мне.
— Скажи это, — шипит он. Это почти как если бы он просил меня об этом.
— Я…
— Скажи это, lastachka, — рычит он.
Он поднимает одну руку, и я вздрагиваю, когда он нежно обхватывает ею мою челюсть. Его большой палец медленно скользит по моей губе, когда я тихо вздыхаю.
— А если я этого не скажу? — шепчу я, затаив дыхание.
Лев рычит, придвигаясь ко мне так близко, что его тело практически прижимает меня к стеклу за моей спиной.
— Тогда ты моя, — стонет он. — Но ты ведь уже знала это, не так ли?
Он наклоняется ближе, приближая свое лицо к моему. Я ахаю.
— Ты поцелуешь меня еще раз, и я закричу- Задыхаясь говорю я.
Он ухмыляется, останавливаясь в миллиметрах от моих губ. Он тянется назад, и я чувствую, как лифт снова начинает подниматься. Мое дыхание становится хриплым и прерывистым, мое сердце бешено колотится. И каждый дюйм меня умирает от желания снова попробовать его на вкус.
— Хорошо, — тихо рычит он, все еще в миллиметрах от моих губ. Он сверкнул самодовольной ухмылкой. — Я с нетерпением жду, когда ты закричишь.
За его спиной открываются двери лифта.
— Сюда, — ворчит он, беря меня за руку, когда поворачивается. Он тянет меня за собой.
— Где…
— Теперь это твой дом.
Я выхожу из лифта, и моя челюсть падает почти ударяясь о великолепно отполированный деревянный пол. Мои глаза, кажется, вот-вот выскочат, когда я смотрю на абсолютно великолепно роскошный пентхаус передо мной.
— Это твой дом? — говорю я, затаив дыхание. Я выросла в богатстве и роскоши. Но это место такое… вау. Это совершенно потрясающе. Это заставляет меня осознать, что я ничего не знаю об этом человеке. Я имею в виду, я знаю, что он опасный преступник — что он в русской мафии. Но это место? Это похоже на дом технического миллиардера. Как будто я вошла в пентхаус Кристиана Грея.