Похищенный
Шрифт:
Он резко покачал головой:
– Об этом не может быть и речи. Это слишком опасно...
– Совсем не опасно. Копы могли бы выдавать себя за таксистов, пьяниц, водителей грузовиков, прачек, священников... Секретные агенты полиции делают это все время и хорошо делают.
– Этих похитителей не так легко будет обмануть, Нейт. Они будут действовать предельно осторожно и с подозрением относиться ко всему.
– Слим, что подозрительного в том, что мимо них проедет фургон с молоком или пройдет подвыпившая компания студентов колледжа? Вполне естественно, что на
Но он и слышать об этом не хотел.
Позднее Айри подтвердил, что обращался к Линдбергу с таким же предложением, но безрезультатно; не помогли ему и ссылки в этом контексте на заинтересованность в таком развитии событий министра финансов.
Таким образом, людей, которые мыслили как копы, участвовало в деле Линдберга в два раза меньше, чем тех, которые мыслили иначе, и удачный исход его представлялся мне весьма проблематичным.
Я пробыл у Кондона целый день и часть вечера, когда примерно без пятнадцати восемь зазвенел дверной звонок; Майра открыла дверь, и таксист – она описала его как молодого, худого и темного – сунул ей конверт, быстро вернулся к своему такси и уехал, прежде чем один из нас успел остановить его или даже записать его номерной знак.
Линдберг вскрыл конверт и начал читать письмо; рядом стояли Кондон и Тэрекинридж.
Я шагнул было, чтобы взглянуть на письмо, однако увидел, что на мальчишеском лице Слима появилось хмурое выражение, и остановился. Он покачал головой – нельзя.
– Вы не участвуете в этом, Нейт, – сказал он. – Мы поедем на машине профессора. Вы же поедете к центру Манхэттена и присоединитесь к парням из Налогового управления. И будете ждать.
Я раздраженно вздохнул:
– Обычно вы мной не командовали, Слим. Не похоже, что это мне нравится.
Он поднял руку, как будто собирался положить ее на мое плечо, но по выражению моего лица понял, что я не оценю этого жеста.
Он сказал:
– Я знаю, что вам не нравится, как я делаю это. Но вы всего лишь консультант, вы здесь даже не полицейский. Я не хочу, чтобы вы знали, куда мы идем... – Он сжал письмо, слегка скомкав его – ... и не хочу, чтобы вы пошли за нами.
– Зачем мне идти за вами? Мой пистолет у вас.
Он застенчиво улыбнулся, стушевался, потом шагнул вперед, положил руку мне на плечо и сжал.
– Обещайте мне, Нейт.
Опять меня просили дать обещание, которое мне не хотелось сдерживать. И все-таки я кивнул.
– Благодарю вас, – он посмотрел на Брекинриджа. – Я попрошу вас остаться здесь, с семьей профессора, Генри.
Брекинридж кивнул, как обычно, несколько уныло, но с достоинством.
Дочь Кондона принесла отцу пальто и шляпу и помогла ему их надеть, умоляя его беречь себя. Профессор, пучеглазый и краснолицый, спокойный, как морж во время жары, сказал:
– Позвольте мне взять посылку, – и схватил обмотанную веревкой треснувшую урну для голосования и заодно отдельный пакет с двадцатью тысячами долларов в золотых сертификатах.
Линдберг, который относился к
– Возможно, они мертвые валяются где-нибудь в канаве, – предположил я.
– Если это действительно так, – сказал Уилсон, – то мы не виноваты.
– Скажи это прессе, – мрачно сказал Айри.
– Удача, джентльмены!
Зычный, чрезмерно мелодичный голос принадлежал не кому иному, как профессору Джону Ф. Кондону, который вошел в комнату с распростертыми руками, словно собирался кого-то обнять. Я не стал кидаться ему в объятия и остался сидеть.
Следом за профессором вошли Линдберг и Брекинридж; все мужчины были в пальто и шляпах, кроме Слима, который был без шляпы с самого начала. За ним торопливо вошли слуги Морроу и начали собирать пальто и головные уборы.
– Мы передали выкуп, – сказал Линдберг, сунув руку в карманы пиджака, – и получили записку с указанием дороги. – Он улыбнулся улыбкой, в которой радость соседствовала с отчаянием.
Он положил на стол небольшую записку, и мы все сгрудились вокруг него. Ее содержание было следующим:
Мальчик находится на зудне «Нелли».
Зудно небольшой, 28 футов длина, на этот зудне находятся два человек. Они ни в чем не виноват.
Вы найдете лодку Между Хорснек Бич и Гэй Хед возле острова Элизабет.
Обычной подписи в виде кругов и отверстий не было, но почерк был тем же.
– Я уже договорился, чтобы нам предоставили самолет-амфибию, – сказал Линдберг, глаза которого сверкали, как угольки. – Мы вылетаем на рассвете.
– Прошу вас, садитесь, джентльмены, – сказал Айри, указывая в сторону стола и посмотрев сначала на Линди, профессора и Брекинриджа и затем на меня и Уилсона. Мы все подошли к столу и сели.
Линдберг и Кондон начали свой рассказ, причем рассказывал главным образом первый, а второй лишь комментировал те моменты, когда ему приходилось играть главную роль в этой мелодраме.
В записке, которую им передал таксист, было сказано чтобы они ехали по Тремонт Авеню до дома 3225, где находились теплица Д. А. Бергена и цветочная лавка. Перед входом в цветочную лавку стоял стол, под которым прикрытое камнем лежало письмо. В письме говорилось, чтобы они перешли улицу, дошли до ближайшего угла и по Уиттемор Авеню пошли на юг. Они должны были принести деньги. Кондон, как было сказано, должен был идти на встречу один. Его ждали.
– Когда мы подошли к Уиттемор Авеню, – сказал Кондон, наклонившись вперед и глядя на собеседников слезящимися, но внимательными глазами, – я понял, что эти хитрые похитители повторяют меры предосторожности, принятые ими при первой встрече.