Похититель поцелуев
Шрифт:
– Тогда советую поторопиться, потому что через восемнадцать дней она станет замужней женщиной и у меня будет полное право переломать тебе пальцы, если снова ее коснешься, – прогрохотал за спиной Анджело безразличный и грозный голос.
Я ошарашенно опустила руки с груди Анджело, и ноги от удивления подкосились. Анджело поймал меня за талию, предотвратив падение. Горящее в его глазах темное желание погасло, когда он повернулся к Вулфу. Мой будущий муж тем временем невозмутимо направился в мужскую уборную, не возмущаясь от развернувшейся у него на глазах демонстрации чувств. Он был выше, шире и мрачнее Анджело и к тому же на десять лет старше.
Анджело посмотрел ему прямо в глаза.
– Сенатор Китон, – выплюнул он.
Вулф остановился между уборными. Я чувствовала его величественное тело, пока он оглядывал нас, с невозмутимым хладнокровием оценивая ситуацию.
– Я серьезно, Бандини, – хрипло произнес Вулф. – Если хочешь поцеловать на прощание мою невесту, сегодня тебе представился такой случай. Наедине. При следующей нашей встрече я не буду таким снисходительным.
С этими словами он коснулся кончиками пальцев моего обручального кольца, не так уж тонко напоминая, кому я принадлежу, и по моему телу пошла дрожь. Вулф исчез за дверью уборной прежде, чем я успела перевести дыхание. Я думала, Анджело сбежит сразу же, как Вулф отвернется, но ошиблась.
Вместо этого он снова прижал меня к зеркалу и покачал головой.
– Почему? – спросил Анджело.
– А почему Эмили? – ответила я вопросом на вопрос и задрала голову.
– Ты единственная знакомая мне женщина, которая в такую минуту может поднять тему Эмили. – Он сжал руку в кулак и стукнул рядом с моей головой.
Я подавила удивленный возглас.
– Я пришел с Бьянки, потому что ты обручена и скоро выходишь замуж. – Анджело облизнул губы, пытаясь укротить свои эмоции. – А еще потому, что ты выставила меня на посмешище. Все ждали, что мы со дня на день объявим о помолвке. Абсолютно каждый урод в Синдикате. И вот что в итоге: ты сидишь в другом конце зала за столом с секретарем штата, в объятиях Вулфа Китона, который разыгрывает из себя преданного жениха. Мне нужно было сохранить репутацию. Репутацию, которую ты растоптала своими прелестными обольстительными ножками. И знаешь, что хуже всего, Франческа? Ты даже не сказала мне почему.
Потому что моего безвольного отца шантажировали.
Но я знала, что не могу такое сказать. Это признание уничтожит мою семью, а я хоть и презирала теперь отца, все же не могла его предать.
Не отдавая отчета своим действиям, я обхватила ладошками щеки Анджело и улыбнулась сквозь слезы, которые вовсю бежали по моим щекам, догоняя друг друга.
– Ты всегда будешь моей первой любовью, Анджело. Всегда.
Моего лица коснулось его резкое дыхание, теплое и с ароматом сладкого терпкого вина.
– Поцелуй меня как полагается, – дрожащим голосом попросила я, потому что, когда меня целовали в последний – и в единственный – раз, все вышло ужасно.
– Я поцелую тебя так, чтобы не рисковать своим сердцем, Франческа Росси. Так, как ты заслуживаешь.
Анджело наклонился и прижался губами к кончику моего носа. Я чувствовала, как дрожит от слез его тело, почти ломая кости. Все эти годы. Все те слезы. Бессонные ночи в предвкушении. Каждое лето отсчет недель, дней и минут до следующей встречи. Игры в реке вплотную друг к другу. Сплетенные под столом пальцы в ресторанах.
– Анджело.
Он прижался своим лбом к моему, и мы закрыли глаза, смакуя сладостную горечь этого момента. Наконец-то вместе, дышим одним воздухом. Только навеки оторваны друг от друга.
– Может, в следующей жизни, – произнесла я.
– Нет, богиня, непременно в этой.
С этими словами Анджело развернулся и исчез в темном коридоре, а я немного подышала, чтобы успокоиться, и вышла из проема, готовая держать удар. Когда дрожь в теле прошла, я прочистила горло и зашагала к своему столику.
С каждым шагом я пыталась придать походке больше уверенности. Улыбалась чуть шире. Спину выпрямила. Увидев свой стол, я не нашла за ним Вулфа. Я стала рыскать глазами в поисках его, и в душе зароились раздражение и ужас. Мы так неловко разминулись, что я не знала, чего ожидать. Отчасти я надеялась – молилась, – что он устанет от меня и расторгнет сделку с отцом.
И чем яростнее я выискивала его высокую фигуру, тем быстрее билось в груди мое сердце. А потом я его нашла.
Мой будущий супруг, сенатор Вулф Китон, изящно скользил по залу. Чуть поотстав, за ним семенила высокая и соблазнительная Эмили Бьянки. Ее бедра покачивались как манящий запретный плод, а волосы были светлыми и блестящими – совсем как у ее спутника на маскараде. Никто не заметил, что ее щеки были покрыты румянцем. Как они шли поодаль друг от друга, но в одном направлении.
Эмили первой скрылась за тяжелыми черными шторами, незаметно исчезнув из банкетного зала.
Вулф остановился, пожал руку пожилому, на вид обеспеченному мужчине и минимум десять минут вел с ним непринужденную беседу, после чего шагнул в сторону и продолжил путь из банкетного зала.
Словно почувствовав на себе мой взгляд, Вулф повернул голову и среди сотен гостей нашел меня. Он подмигнул, и губы его не дрогнули, когда он бросился к своей цели.
В жилах закипела кровь. Пока я обуздывала свою страсть к ее спутнику, Эмили удалось уломать моего будущего мужа на перепихон.
Я приросла к полу, сжав руки в кулаки. Сердце стучало так громко, что вот-вот выскочило бы на пол и задергалось как выброшенная на берег рыба.
Вулф и Эмили предали нас.
Неверность имела вкус.
Она была горькой.
Кислой.
И даже немного сладкой.
Но самое главное – она преподала мне важный урок. Что бы ни происходило между всеми нами, оно больше не было священно. Наши сердца опорочены. Запятнаны. И виновны.
До неприличия непредсказуемы.
И рано или поздно будут разбиты.
Глава пятая
На следующее же утро я вышвырнула шоколад «Годива» в мусорное ведро на кухне. Надеюсь, Вулф обратит на это внимание. Я умышленно вытащила из кровати ослабевшее от голода тело, ведомая самым сильным на свете голодом – жаждой мести.
Обнаруженных на моем телефоне сообщений хватило, чтобы распалить меня. Они были отправлены в ночь после маскарада, в ту самую ночь, когда я силилась не доставать телефон, боясь, что стану умолять Анджело и выставлю себя на посмешище.