Похмелье
Шрифт:
– Тошка, ты не забыл о либретто?
– Забудешь тут, – скривился парень.
– Вот и готовься. В перерыве я тебя жду.
– Угу. Не могла мне задание попроще найти…– бормотал Тошка, наблюдая за работой Юльки. Та как раз меняла сайлентблоки на машинке вполне вменяемой женщины, что заехала сегодня, прямо с утра.
– Ну, чего над душой стоишь?
– А я уже закончил, и до обеда не хочу ничего начинать. Все равно не успею сделать.
– Тогда доставай свой бутерброд и заготовку либретто. Быстрей начнем…
– Быстрее закончим, – продолжил за девушку Антон.
– Вот-вот! –
Антон уныло поплелся к подсобке, сделал себе пол-литровую кружку чая, достал сверток с бутербродами. Уселся на аккуратно сложенные в углу станции покрышки и наконец-то загуглил ненавистное либретто.
– Ну, что, ты готова слушать?
– Угу! – подтвердила Юлька, с усердием закручивая болты.
– Итак, «Пролог. На тощем коне едет рыцарь…». Слушай, Юль, а чего у него конь тощий, он его, что, не кормит?
– Да откуда ж мне знать? Читай!
Тошка пожал плечами и снова уставился в телефон, возобновляя чтение:
– «Тут же толстяк на осле. Это знаменитые фигуры странствующего рыцаря Дон Кихота и его верного слуги Санчо Пансы». Юль, вот, хоть убей, не пойму, почему осел у слуги толстый, а конь у рыцаря – худой. Что это за несправедливость, я тебя спрашиваю? И кто будет конем в балете?
– Да, не знаю я, чего ты ко мне привязался… Читай!
– «Первое действие. Дочь кабатчика Лоренцо Китри влюблена в бедного цирюльника Базиля…» Юль, а цирюльник – это парикмахер по-нашему, да?
– Угу…
– Ладно. Ну и словечки раньше были.
– А сейчас, что, лучше? – подключились к разговору дядя Леша и еще один механик – Николай. – Я, вон, в субботу хотел подстричься. И знаешь, куда попал? Дай бог памяти… – Дядя Леша почесал репу, перекатывая на языке трудно запоминающееся сочетание букв. – В боберштоп, барбержоп… Тьфу, как же эта зараза называлась?
– Барбершоп, – рассмеялась Юлька.
– Точно! Барбершоп! – повторил дядя Леша. – Вот ты, Тоша, знаешь, что это за хрень такая?
– Да первый раз слышу.
– Вот и я удивился, чем им парикмахерская не угодила?! А ты говоришь – раньше. Вот был цирюльник – переменили. Только привыкли к парикмахеру – теперь уже бобер какой-то… Все течет. Все меняется. И словечки новые, только успевай запоминать. Да, чего далеко ходить – вот вы, молодежь, я же половину ваших слов не понимаю. А мать моя, царствие ей небесное, и вовсе бы ничего не поняла. Для нее чудом было, когда в село автобус пустили, и на телеграфе на три села установили один единственный телефон. А сейчас что?
– А сейчас все по-другому.
– И только одно не меняется. Вот вы послушайте-послушайте… «…Дочь кабатчика Лоренцо Китри влюблена в бедного цирюльника Базиля. Однако отец решил выдать ее за богатого Гамаша…». Все, как и сейчас. Родители всегда хотят выдать дочек за богатого! А где же на всех богатых напастись?! Вот, моей Ладки маманя тоже носом крутила. Видишь ли, не по нраву я ей. А та уши развесила. И что в итоге? Мы расстались. И где принц, я вас спрашиваю?! Второй год Ладка одна. Скоро на луну завоет.
– Так, может, ты с ней помирись? – предложила
– Вот еще! Надо было головой думать.
С горем пополам, но либретто Тошка все-таки дочитал. Причем, к окончанию чтения Юлька не совсем точно понимала, где, собственно, заканчивалось либретто, и начинались Тошкины размышления о добре и зле. Впрочем, в этот раз время за чтением пролетело незаметно и весело. И Дон Кихот ее заинтересовал. Ей даже захотелось узнать немного больше о его судьбе. Может быть, ей все-таки стоит прослушать хоть одну аудиокнигу? Ведь было глупо ненавидеть литературу только потому, что одни идиоты не могли вовремя диагностировать ее заболевание, а другие – под дулом пистолета заставляли ее читать. Именно последнее событие сыграло судьбоносную роль в Юлькиной жизни. Тогда, к десяти годам, у Юли уже диагностировали дислексию, и подобрали правильную методику обучения. И девочка делала успехи. Читала простые слова в букваре, и понемногу обретала уверенность в собственных силах. Но похищение перечеркнуло все. После того, как ее буквально под дулом пистолета заставляли читать что-то отцу… Она возненавидела этот процесс. Он ей и без того не слишком хорошо давался, а после… Девочка смотрела в книгу, а вместо букв видела лица угрожающих ей подонков. С чтением пришлось завязать. Совсем. Как ей жилось в мире, где читать умели все, и в котором буквально каждый шаг упирался в буквы? Нормально жилось. Она научилась справляться. Нет, проблемы, конечно, иногда возникали – не без этого. Но тогда ей на помощь приходили мама, или друзья. Ей повезло с близкими. А еще ей повезло с дядей Лешей, который научил ее всему в профессии.
– Уже убегаешь? – поинтересовался он.
– Ага, не одному тебе приходится на маникюр ходить. Как это ты от Дон Кихота открестился?
– Нина Васильевна решила, что уделяет мало времени своей маленькой девочке, – хмыкнул мужчина.
– Интересно, когда я вырасту в ее глазах, и почему время мне нужно уделять непременно в каком-нибудь театре?
– А я предлагал ей поехать на дачу, пока последнее тепло. Пожарили бы мяса, за грибами в лес сходили.
– Я – хоть сейчас. А вот мама… Это ты погорячился, дядя Леша. Где мама, а где грибы?
– Это ты, Юлия, свою мать плохо знаешь. В прошлые выходные мы, знаешь ли, набрали две корзины опят.
– Мама ходила за грибами? Ну и ну…
Все еще удивленная девушка распрощалась с коллегами и рванула к парикмахерской. Обязательная программа – маникюр. Необязательная – стильная укладка по случаю выхода в свет. Триста лет он ей не был нужен! Домой прилетела к семи. А в восемь уже начало. Влезла в черный шелковый комбинезон – платья Юлька ненавидела. Достала классическое кремовое пальто.
– Юля, я уже внизу! – позвонила мама.
– Бегу! – запыхавшись, пробормотала Юлька. Эх! Плакали ее кроссовки. Где-то тут были неплохие полуботинки на танкетке…
– Ну, ты чего так долго, Юля? Хоть бы к третьему звонку успеть!
– Прости, мамуля. В парикмахерской задержалась.
Нина Васильевна плавно влилась в дородный поток, и только потом окинула дочку взглядом:
– Тебе очень красиво, когда волосы уложены так – ото лба.
– Спасибо. Я старалась выглядеть прилично.