Похмельный синдром
Шрифт:
Глава 9
Китаец бросился к «Массо». Он обогнул здание, пересек площадь и вскочил на переднее сиденье.
– Меня подожди, – с другой стороны в машину забрался Перепелкин. – Крутая тачка! – восхищенно воскликнул он. – Твоя?
– Мао Цзэдуна, – бросил Китаец и, развернувшись, сорвал джип с места.
Через несколько минут «Массо» догнал «рафик» «Скорой помощи», и как раз вовремя, потому что тот сворачивал с основной трассы.
– Едут в десятую горбольницу, – прокомментировал Перепелкин, доставая сигарету и закуривая.
«Скорая», попетляв по узкой дороге, тянувшейся среди двух-трехэтажных домов барачного типа, через неохраняемые металлические ворота въехала на территорию больницы и остановилась перед длинным трехэтажным корпусом.
Перепелкин выскочил из джипа и, подбежав к дверям приемного покоя, сделал несколько снимков, когда санитары выносили носилки со Снежиным.
Элла Юрьевна вошла в приемный покой следом за доктором, и Алик вернулся в машину.
– Ну что, поговорим? – спросил он, усаживаясь рядом с Китайцем.
– О чем? – Танин курил, выпуская дым через опущенное окно.
– Зачем тебе нужен Снежин? – Перепелкин развернулся на сиденье, чтобы лучше видеть Китайца.
– Он был другом Бондаренко.
– Ну и что?
– Бондаренко не убивал свою жену, – Танин не смотрел на своего приятеля, – и сам не застрелился.
– А кто их убил? – Алик склонил голову набок.
– Пока не знаю.
– Слушай, Китаец, – недовольно поморщился Перепелкин, – ты же меня знаешь. Я не жлоб и не трепло. Мы с тобой неплохо ладили, когда вместе тянули лямку в редакции. Давай играть в открытую. Ты мне рассказываешь все, что знаешь, а я тебе помогаю чем могу. Я же устроил тебе встречу со Снежиным…
Танин посмотрел на Перепелкина и иронично улыбнулся.
– Ну хорошо, не совсем устроил, – кивнул Алик, – но без меня тебе бы пришлось сложнее, согласись… Скажу честно, я на этом деле могу неплохо заработать. Ты – тоже. Если мы объединим наши усилия, можем сделать это гораздо быстрее.
Перепелкин, если дать ему бухмановское определение, был относительно честным фотографом. Настолько, насколько можно быть честным, занимаясь фотографией как бизнесом. Он не был подлым или жадным, насколько о нем мог судить Китаец, а хитрость и пронырливость являлись неотъемлемыми качествами работников прессы.
Китайцу и самому приходилось не раз хитрить, если под этим словом разуметь умение извлекать выгоду из ситуации, не слишком ущемляя при этом интересы других людей. К тому же Танин не видел причины, по которой ему нужно было бы скрывать от Перепелкина, да и от кого бы то ни было, собранную им информацию и сделанные из нее выводы. Поэтому он поделился с приятелем. Это заняло у него не так много времени. Когда он заканчивал повествование, возле приемного покоя остановился большой черный «Мерседес», отполированный и сверкающий, как огромная черная жемчужина.
Увидев этого лоснящегося монстра, Перепелкин направил в его сторону объектив фотоаппарата. Из «Мерседеса» вышли три человека и направились к приемному покою. Первым шел молодой парень, в котором Китаец узнал Шурика, за ним степенно вышагивал Гоша, предлагавший Элле Юрьевне поехать на машине. Замыкала процессию молодая женщина в короткой шубке из белой норки. К своему удивлению, Китаец узнал в ней Юлию Степановну.
Китаец понял, что такого шанса проникнуть в палату к Снежину ему, скорее всего, больше не представится. Недолго думая, он выпрыгнул из джипа.
– Тебе лучше остаться здесь, – глухо сказал он Перепелкину, – я тебя знаю, ты не откажешь себе в удовольствии поснимать, а ситуация, друг, деликатная…
Перепелкин хотел было что-то возразить, но Китаец так внушительно посмотрел на него, что он так и остался с безмолвно шевелящимися губами.
– Я все расскажу, – сжалившись над беспокойным папарацци, добавил Китаец. – Потом.
Он захлопнул дверку машины и побежал к больнице. Процессия уже была у дверей.
– Юля, – поймал он руку бывшей жены Бондаренко, – подожди.
Она машинально отдернула руку и с боязливым недоумением посмотрела на Танина.
– Ты? – округлила она и без того большие глаза. – Что ты тут делаешь?
Брюнет, которого Танин видел совещавшимся со Снежиным и которого супруга Снежина назвала Гошей, уже вошел в здание, а вот Шурик, услышав за спиной голоса, остановился.
– Ты иди, – ласково коснулась его плеча Юля, – мне нужно поговорить с Владимиром Алексеевичем.
Шурик не стал с ней спорить и прошел в помещение. Юля молча смотрела на Китайца, ожидая объяснений.
– Я был на конкурсе, – произнес Китаец, – видел, как Константину Семеновичу стало плохо.
– Ну и что? – зябко передернула плечами Юля.
– Я думаю…
– Прости, у меня нет времени выслушивать…
– Ты все еще сердишься? – Танин проникновенно посмотрел на нее. – Я думаю… В общем, мне надо попасть в больницу, к Снежину, у меня к нему разговор.
– И для этого ты хочешь использовать меня? – полупрезрительно усмехнулась она.
– Да, если говорить начистоту.
– Ох, Владимир Алексеевич, – качнула она головой, между тем как на ее пухлых губах обозначилась насмешливо-снисходительная улыбка, – погубит вас ваша честность.
– Ты поможешь мне?
– Для чего тебе это надо? Константину Семеновичу, полагаю, сейчас не до беседы, – она отвела глаза.
– Да как ты не понимаешь, что убийство твоего бывшего мужа и сегодняшний инцидент на конкурсе… – Он не договорил.
– Саша будет нервничать… – со вздохом проговорила Юля.
Только вот искренности в ее интонации Танин не почувствовал.
– Да какое сейчас имеет значение, что будет чувствовать твой Шурик…
– Ну конечно, для тебя главное – расследование, – с брезгливой гримасой взглянула она на Китайца. – А-а, как же я сразу не сообразила, ты же хотел, чтобы Снежин оплатил твои услуги, – язвительно сказала она.