Поход без привала
Шрифт:
Погода скверная, а на улице людно. Пробегали гимназисты, торопились куда-то горничные, степенно прогуливались дамы. Часто встречались офицеры. Павел, козыряя очередному штабс-капитану, подумал, что офицеров теперь в Ростове больше, чем рядовых. Пробираются сюда с севера, бегут из Совдепии. Говорят, что Добровольческая армия растет быстро. Поручики в ней вооружены винтовками. Ротами командуют полковники. Солдат там по пальцам пересчитаешь. И юнкера не торопятся в добровольцы. Надо закончить учебу, потом видно будет. Власть меняется быстро, не поймешь, какому богу молиться…
Гостиница стояла на спуске, ведущем
Думая так, Павел уже спрашивал громко, растягивая слова, чтобы выиграть время:
— Господа, не могли бы вы сказать мне, в каком номере… — Один из них взял Белова за локоть и заставил переступить порог, а второй так быстро закрыл дверь, что конец фразы Павел произнес уже в комнате — Остановился мой знакомый…
— Мы из сыскного, — негромко сказал штатский.
В комнате на диване и прямо на ковре, скрестив ноги, сидели шесть или семь горцев. Двое охраняли их. Горцы даже не взглянули на вошедших. Только седобородый старик в синем бешмете словно бы стрельнул черными глазами из-под лохматых бровей. Павел решил: это и есть Лотиев.
— Что же вы не здороваетесь? — ехидно спросил штатский.
— Не понимаю, господа, — голос Павла прозвучал резко и сухо, — что вам угодно от меня?
— К кому вы шли?
— К знакомому, который остановился где-то в гостинице.
— Кого вы знаете из этих?
— Повторяю, господа…
— Кто покупал оружие? Старик?
Вот оно что! Павел и раньше догадывался — деньги Урусхан получает не от отца… В казарме пропадают винтовки. А за продажу их — смертная казнь…
— Я не желаю разговаривать в таком тоне! — Павел напрягся, чтобы не дрогнул голос, а сам соображал лихорадочно: «Задержать меня они не имеют права… Улик у них нет».
Верзилы переглянулись. Тот, кто был, видимо, старшим засады, сказал:
— Пойдемте со мной в участок!
— В участок — да. Если нужно. С вами — нет. Я не арестованный и не потерплю, чтобы меня конвоировали. Дайте адрес.
Оказавшись на улице, Павел вздохнул с облегчением: теперь есть время подумать. Он несколько раз оглянулся. Двое шли сзади, стараясь остаться незамеченными. От них можно отделаться: свернуть в проходной двор, прыгнуть в трамвай и уехать в школу. Но это не выход из положения. Раз бежал, значит, виновен. Будут искать особенно рьяно и найдут… Следовательно, надо не признаваться ни в чем, не давать даже маленькой ниточки… Искал своего знакомого, и все!
Юнкер Белов, насвистывая на ходу, лихо козырял встречным офицерам. Топоча сапогами, вбежал на крыльцо участка. Вошел к дежурному, спросил с улыбкой, куда может обратиться по своему делу. Дежурный тоже улыбнулся и сказал, что ему звонили и что они постараются быстро все выяснить.
Вскоре привели кавказцев. Их обыскивали на глазах у Белова и у каждого обнаружили толстую пачку денег. Особенно много нашли у Лотиева, деньги зашиты были в подкладку, лежали под стелькой мягких горских сапог.
По требованию дежурного Павел написал короткое объяснение, потом, выполняя его просьбу, без колебаний вывернул карманы. В них было неотправленное письмо матери, носовой платок, несколько револьверных патронов…
Только увидев, как насторожился, перестал улыбаться дежурный, Павел понял свою ошибку.
— Зачем вам патроны?
— Завалялись после учебной стрельбы, — пожал он плечами. Павел не лгал, и было особенно обидно, что эта мелочь может послужить основой для обвинения.
— Зачем вы взяли их в город? — настаивал дежурный. — Как образец товара?
— Послушайте, — ответил Белов, — я двадцать раз мог выбросить их, пока шел сюда. Я не стал бы выворачивать перед вами карманы. Можете вы это понять?
— Да, — сухо кивнул дежурный, пряча патроны и объяснительную записку в ящик стола. — Я вас понимаю. Но вам придется все же пройти в управление военного коменданта.
2
Старая армия распадалась. Одни уходили к белым, другие к красным. Часто бывало: исчезал юнкер, и никто не удивлялся этому. Может, домой отправился, может, еще куда. Павла тоже тянуло в родные места, в Шую, Иваново. Уехал бы и он, да поздно: путь на север перечеркнула линия фронта. И вообще выбраться из города было почти невозможно. Везде патрули, заставы… Павел подумал об этом, когда оказался в комнате адъютанта военной комендатуры — хмурого, озабоченного офицера с аксельбантами генштабиста. Офицер то и дело выходил по своим делам, а юнкер Белов оставался возле стола, заваленного бумагами. С самого края лежала стопка бланков — это были пропуска на выезд из Ростова. Только впиши фамилию — и путь открыт.
У Павла совершенно не было опыта в таких делах, и он, конечно, сразу попался. Едва взял бланк — появился адъютант и начал кричать, что это преступление, что за это отдают под суд и он немедленно доложит генералу.
Возмущенный адъютант скрылся за высокой дверью. Слава богу, есть время взять себя в руки!
Когда в приемную вышел комендант, Белов был уже внешне спокоен.
У генерала Богаевского, одного из организаторов белой армии, были дела поважней, чем прегрешения какого-то юнкера. Богаевский сел в кресло, привычно тронул рукой холеные усы и устало произнес несколько фраз о порядочности, о благородстве, о том, как важно быть честным. Вероятно, адъютант сообщил ему только о попытке взять бланк, забыв вгорячах, почему Белов оказался здесь.
Нотацию свою генерал Богаевский закончил вопросом: для какой цели юнкеру понадобился бланк пропуска?
Павел успел приготовить ответ.
— Бланк мне совершенно не нужен, — сказал он. — Мне надоело стоять и ждать. Оперся рукой о стол и от скуки читал бумаги. Вот так, — показал он.
Узкие равнодушные глаза Богаевского на секунду оживились. Посмотрел, словно оценивая. Потом кивнул:
— Доложите обо всем командиру роты. Надеюсь в будущем услышать о вас хорошее. Можете идти, юнкер Белов!