Поход без привала
Шрифт:
Сперва только из-за этого приказал Кириленко задержать всех пятерых. Сам пошел поговорить с ними. Обычное дело: были в селе у родственников, возвращаются в город, домой. Две пары, мужья с женами. И девушка.
Записывая их адреса и фамилии, Кириленко подумал: а почему бы не составить еще одну пару? Если пятерых не задержат немцы, то и шестерых тоже. Девушке даже безопасней так. А люди вроде бы надежные, не выдадут!
Девушка согласилась сразу. И «жених»-доброволец вызвался незамедлительно: молодой боец с копной светлых волос. Он сбегал в домик возле полосы, переоделся в гражданский костюм. Старший лейтенант коротко
— Счастливо, товарищи, — напутствовал Кириленко. — Ни пуха вам ни пера!
Боец ничего не ответил, зная субординацию, а девушка кокетливо повела плечами и послала старшего лейтенанта к черту.
«Молодожены» отошли уже метров на двадцать, когда Кириленко остановил их:
— Стой! В пыли потопчись! Ноги чтобы пыльными были!
Как он сразу не обратил внимания! Все путники запыленные, а у бойца, только что снявшего сапоги и до колен подвернувшего брюки, голени чистые, белые. Дураки были бы немцы, если бы не заметили…
В бинокль старший лейтенант отчетливо видел, как приблизились три пары к заставе, как остановил их часовой. Вышел офицер в высокой фуражке. Через переводчика долго расспрашивал путников. Потом показал рукой на город, отпустил.
Кириленко вздохнул облегченно: кажется, получилось! Теперь скорее к своим, пока разведчиков не обнаружили немцы. Возле домика, укрывшись в лесополосе, остался только мотоциклист. Остальные поехали в село Широкое, куда должен был переместиться штаб корпуса.
С тревогой ожидал Кириленко — вернется ли светловолосый разведчик?! Беспокоился и генерал Белов, несколько раз звонил старшему лейтенанту по телефону.
Разведчик прикатил после полудня. Весь он был покрыт пылью с ног до головы, только зубы и глаза блестели, словно у шахтера, вылезшего из забоя. Не дав умыться и переодеться, Кириленко повел его к генералу. Сведения, которые привез боец, были очень важны. Ему удалось узнать, что Кривой Рог занят небольшими силами. На окраине стоит танковая рота, в самом городе расположился мотоциклетный полк. И это все, если не считать саперного подразделения, численность которого боец выяснить не смог.
Павел Алексеевич был очень доволен. Обнял разведчика за плечи, велел ему помыться, поесть и ложиться спать. А Кириленко приказал установить непрерывное наблюдение: не подтянут ли немцы новые силы?
Удар будет нанесен в сумерках. Артиллерия и пехота отступивших из города подразделений справится с фашистскими танками, в крайнем случае свяжет их боем. А кавалеристы ворвутся в Кривой Рог с двух направлений. Осталось только получить разрешение командующего фронтом на эту операцию.
— Нет, Павел Алексеевич, — сказал командующий, когда Белов доложил ему по телефону о готовности начать атаку, — Немцы обтекают вас с севера и с юга, отходите к Днепру.
— Только одна ночь, — просительно произнес Павел Алексеевич. — И сто процентов гарантия. Превосходство в силах, внезапность — все на нашей стороне. Мы уничтожим гарнизон и возьмем город.
— Зачем? — устало произнес командующий. — Удержать Кривой Рог не сможем, сил у нас нет. Поэтому не теряйте времени, уходите к реке.
— Будет исполнено, — ровным, спокойным голосом ответил Павел
11
По безводной, дышавшей жаром степи катился поток беженцев. Многие ехали на повозках, в бричках, но еще больше было пеших. Женщины на руках, на закорках несли откричавшихся, утомленных детей. Старуха с трудом волокла большой фанерный чемодан. Несколько простоволосых девушек прилегли под пыльным кустом, давая отдых ногам. На обочине два старика углубляли воронку: готовили могилу для трупа, завернутого в дерюгу.
Павел Алексеевич торопил коня, стараясь не встречаться взглядом с людьми. Не виноват он вроде бы перед ними. Делает все возможное, чтобы остановить немца. А совесть тревожила, не давала покоя. Как же это так? Что случилось? Почему уходим все дальше от границы, обрекая на муку мученическую невинных людей? Кто в ответе за горе народное? Какая доля ответственности лежит на тебе, генерал?
Угнетали его пожары. Ведь гибнут дома, посевы, машины — все, что создано долгим, кропотливым трудом.
А горело везде. По ночам метались на горизонте багровые сполохи. Когда ехали мимо сел, пламя, пожиравшее белые мазанки и соломой крытые клуни, ярко освещало дорогу. Длинные черные тени всадников качались на красной, словно бы кровью залитой земле.
При солнце огонь смирялся, стихал. В знойном воздухе клубился дым. Расползался он медленно, неохотно. Люди шли сквозь серую пелену. И настолько много было пожаров, что даже одежда пропиталась запахом гари.
Вместе с беженцами стремились на восток раненые красноармейцы, бойцы-одиночки, остатки воинских подразделений. Попадались артиллерийские орудия, военные грузовики. Но сколько ни посылал Павел Алексеевич разведчиков, они не обнаружили поблизости ни одной организованной воинской части. Кавалерийский корпус оказался единственной силой, способной задержать противника, дать возможность беженцам, обозам, мелким группам красноармейцев, гуртам скота уйти за Днепр. И хотя оставаться на правом берегу было очень рискованно, генерал Белов не торопил свои дивизии. Отправив к реке тылы и автотранспорт, кавалерийские полки отступали медленно, отражая наскоки передовых отрядов врага.
Наконец за желтым простором пшеничных полей голубоватой сталью заблестела вода. Лошади ускорили бег, жадно вдыхая влажный ветерок, потянувший с реки.
Штаб корпуса вышел к Днепру против населенного пункта Большая Лепетиха. Павел Алексеевич осадил на самой кромке берега своего дончака Победителя. Осмотрелся. Повсюду стояли грузовики, повозки, тракторы. Копошились, передвигались, спешили куда-то тысячи людей. И ни моста, ни парома, ни лодок…
Полковник Грецов вытер платком потное лицо, сказал сердито:
— Положение — хуже некуда. Ну, людей и коней переправим вплавь и на подручных средствах. А остальное? Орудия, тягачи, автомашины?
— За переправу отвечаете вы, Михаил Дмитриевич, — повернулся к нему Белов. — Пошлите по берегу энергичных командиров, пусть собирают все, что держится на воде. Я займусь обороной. Полки уже окапываются в степи. Но с воздуха, вы знаете, прикрыться нам нечем. Как только немцы засекут переправу, они засыпят нас бомбами. Спасение одно быстрота…
Подбежал запыхавшийся Кононенко, вскинул к козырьку руку: