Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I
Шрифт:
Я должен сознаться сам, что какое-то непреодолимое чувство заставляет меня постоянно возвращаться, мыслями к этой печальной эпохе наших общественных и частных бедствий.
Я не знаю, отчего я нахожу такое грустное удовольствие в воспоминаниях этих ужасов, запечатлевшихся в моей памяти и оставивших в ней столько болезненных следов? Не гордится ли душа своими многочисленными и глубокими рубцами от ран? Не доставляет ли ей удовольствие показывать их другим? Не должна ли она гордиться ими? Или, может быть, она хочет только заставить и других разделить свои ощущения? Чувствовать и вызывать сочувствие — не является ли это самым могущественным стимулом нашей души?
Но каковы бы ни были причины того чувства, которое увлекает меня, в данном случае я уступаю только потребности поделиться с вами теми ощущениями, которые я испытал в течение этой роковой войны. Я хочу воспользоваться моим досугом, чтобы разобраться в своих воспоминаниях, рассеянных и смешанных, привести
Что касается меня, то я воспользуюсь жестоким и в то же время приятным преимуществом, поэтому я хочу сказать то, что я видел. Может быть, я со слишком большой тщательностью буду описывать здесь все, до мельчайших подробностей. Но я думаю, что нет ничего мелочного в том, что касается удивительного гения и тех гигантских деяний, без которых мы не могли бы знать, до каких пределов может доходить сила, слава и несчастье человека!
С 1807 г. расстояние от Рейна до Немана было пройдено; обе эти реки превратились в соперниц. Своими уступками в Тильзите, за счет Пруссии, Швеции и Турции, Наполеон приобрел благосклонность только одного Александра, но этот трактат был результатом поражения России и датой ее подчинения континентальной системе [3] . Он задевал также честь русских, что было понято лишь некоторыми, и их интересы, что было понято всеми [4] .
3
Континентальная система (блокада) — торговая блокада Великобритании, объявленная Наполеоном Бонапартом в 1806 г. Всем союзным и подвластным Франции государствам запрещалось вести торговлю, поддерживать почтовые и другие сношения с Британскими островами.
4
В статьях договора с Россией, подписанного в Тильзите, Наполеон согласился, что Россия может, по желанию завладеть европейской частью Турции, расширить свои завоевания в Азии; кроме того, Финляндия также была предназначена России. И Россия, и Франция обязывались действовать как посредники в любых мирных переговорах с Константинополем и Лондоном, но при этом Александр I обязался присоединиться к континентальной системе против Англии и послать русский флот к Гибралтару, чтобы помочь Франции захватить его, а также обещал использовать свое влияние, чтобы убедить Данию и Швецию поддержать Францию. Это было равнозначно объявлению войны Англии. Кроме того, упоминалось о том, что в Испании и Португалии должны быть возведены на престол члены семьи Бонапарт, а Португалия должна быть закрыта для английских товаров. И Наполеон, и Александр I тем самым согласились на раздел Европейского континента на западную и восточную сферы влияния. Из-за участия России в континентальной системе прекратилась торговля лесом и другими товарами с Англией, что грозило девальвацией рубля. Это привело к недовольству среди русского дворянства и купечества.
Посредством своей континентальной системы Наполеон объявил беспощадную войну англичанам. Он связывал с ней свою честь, свое политическое существование и существование Франции. Эта система не допускала на континент никаких товаров английского происхождения или же такие, за которые была уплачена Англии какая-нибудь пошлина. Эта система могла иметь успех лишь в случае единодушного согласия и только посредством утверждения единой власти.
Но Франция восстановила против себя народы своими завоеваниями, а королей — революцией и новоиспеченной династией. Она не могла иметь больше ни друзей, ни соперников, а только подданных, так как ее друзья могли быть только фальшивыми, а соперники — беспощадными! Следовательно, нужно было, чтобы все ей подчинялись или же чтобы она подчинялась всем!
На какую высоту ни вознес бы Наполеон свой трон на западе и на юге Европы, он все равно видел перед собой северный трон Александра, всегда готовый властвовать над ним, благодаря своему вечно угрожающему положению. На этих обледенелых вершинах, откуда в былые времена на Европу обрушивалось столько варварских нашествий, Наполеон замечал складывание причин для нового вторжения. До этого времени Австрия и Пруссия являлись достаточной преградой, но он сам ее опрокинул или ослабил. Таким образом он остался один, и только он являлся защитником цивилизации, богатства и владений народов юга от невежественной грубости, алчных вожделений неимущих народов севера и честолюбия их императора и его дворянства.
Было очевидно, что только война могла разрешить этот великий спор, эту вечную борьбу нищего с богатым. И однако с нашей стороны эта война не была ни европейской, ни даже национальной. Европа против своего желания участвовала в ней, так как целью этой экспедиции было усиление того, кто: ее объединил. Франция же, истощенная, жаждала покоя. Сановники, образовавшие двор Наполеона, пугались этого расширения войны, рассеивания наших армий от Кадикса до Москвы. Сознавая необходимость, вытекающую из этого великого спора, они все же не считали доказанной безотлагательность этой войны.
Но император, увлекаемый своим предприимчивым характером, лелеял грандиозный проект — остаться одному господином в Европе, раздавив Россию и отняв у нее Польшу. Он с трудом сдерживал свои стремления, и они постоянно давали себя чувствовать. Громадные приготовления, которые требовал такой далекий поход, огромные запасы провианта и боевых припасов, весь этот звон оружия, грохот повозок и шум шагов такого множества солдат, это всеобщее движение и величественный и страшный подъем всех сил запада против востока, — все это возвещало Европе, что два колосса намерены померяться силами.
Чтобы достигнуть России, необходимо было пройти через Австрию и Пруссию и двигаться между Швецией и Турцией.
Наступательный союз с этими четырьмя державами являлся неизбежным. Австрия подчинялась превосходству Наполеона, а Пруссия — его оружию. Достаточно было ему только показать свой план, чтобы Австрия сама присоединилась к нему. Пруссию же ему было легко толкнуть на это. Опутанная, точно железной петлей, трактатом от 24 февраля 1812 г., Пруссия согласилась выставить от 20 до 30 тысяч человек и отдать в распоряжение французской армии большинство своих крепостей и складов [5] .
5
Помимо 20–30 тысяч войск, Пруссия обязывалась предоставить Наполеону для его армии (в счет погашения части своих неоплаченных долгов французскому императору) 20 млн. кг ржи, 40 млн. кг пшеницы, более 40 тысяч быков, 70 млн. бутылок спиртных напитков (Тарле Е. В. Наполеон. М., 1992, с. 318–319).
Тем не менее Австрия не без умысла присоединилась к этому плану: занимая положение между двумя колоссами севера и запада, она была довольна, когда они вступили в драку. Австрия надеялась, что они обессилят друг друга и что ее собственные силы выиграют от истощения этих двух врагов. Четырнадцатого марта 1812 г. она обещала Франции 30 тысяч человек, но тайно приготовила для них осторожные инструкции. Она добилась неопределенных обещаний относительно расширения своих границ, вознаграждения за военные издержки, и заставила гарантировать ей обладание Галицией. Однако она все же допускала возможность уступки части этой провинции польскому королевству и в случае этого должна была получить в виде удовлетворения Иллирийские провинции; статья 6 тайного, договора ясно указывает на это [6] .
6
Согласно франко-австрийскому договору от 14 марта 1812 г., подписанному в Париже, Австрия обязывалась выставить в помощь Наполеону 30 тысяч солдат. Наполеон гарантировал отторжение у России в пользу Австрии Молдавии и Валахии, занятых в то время русскими войсками. Кроме того, австрийцам гарантировалось обладание Галицией либо соответствующие по ценности иные территориальные компенсации. (Тарле Е. В. ук. соч. с. 318–319).
Таким образом, успех войны не зависел от уступки Галиции, и от необходимости щадить австрийскую щепетильность; в вопросе о владении этой провинцией. Наполеон, следовательно, мог по вступлении в Вильно объявить открыто освобождение всей Польши, а не обманывать ее ожиданий и не вызывать ее изумления, стараясь охладить ее пыл неопределенными словами.
Между тем это был один из тех важных пунктов, имевших как в политике, так и в войне решающее значение; поэтому-то на них и надо настаивать. Но от того ли, что Наполеон слишком рассчитывал на превосходство своего гения, на силу своей армии и на слабость Александра, или же от того, что принимал во внимание то, что осталось позади и находил, что такую отдаленную войну опасно вести медленно и методично, или, наконец от того, что, как он сам говорил потом, он не был уверен в успехе, — но он пренебрег объявлением независимости страны, которую только что освободил.