Похолодание, а не потепление
Шрифт:
Поэтому просто как чудо можно рассматривать столь своевременное, перед исчерпанием серебра на планете, появление цифровой фотографии. Фотографы ее ценят за другое — за объемы карточек памяти, например. Там сотни снимков помещаются, а на пленке — помните? — 36 кадров, и все. Или за вот такой «дар богов» (по выражению известного анималиста П.Блюма) — сразу можно посмотреть, получилось или нет, не привезешь ли из Африки запоротую по какой-то причине съемку горных горилл?
Но главное-то в цифровой фотографии все же не это. Главное то, что фотографией смогут заниматься внуки и правнуки. Нет теперь в фотопроцессе особо ценных и редких материалов.
Поэтому — нет, «цифровая фотография» уже не умрет так скоро, как ожидалось.
Второе чудо — прогресс в области полупроводниковых диодов. Человеку нужен свет. Боясь тьмы и борясь с тьмой, он освещал свои жилища сначала огнем, потом накаленными вольфрамовыми проволочками или свечением разреженных газов. Газоразрядные лампы были диковиной и хайтеком еще совсем недавно, и хотя они гудели и были неэкологичны — они сразу подняли освещенность наших городов. Просто потому, что вместо одной лампочки накаливания можно было поставить несколько газоразрядных — с тем же потреблением электроэнергии.
Помню, совсем недавно появились на улицах натриевые лампы, уже экологически безопасные, без ртути. Их теплый свет, по сравнению с обычными тогда мертвенными ртутными лампами, был уж очень привлекателен. Это сейчас все к нему привыкли. Но настоящая революция произошла совсем недавно. Так вот, в последние годы вдруг появились маленькие источники света — фонарики, брелки… и источник света в них — белый светодиод. Если лампочка накаливания превращает в свет процентов 10 от потребляемого тока (остальное уходит в тепло и свечение в невидимых глазу областях спектра), то лампы дневного света более экономичны — их КПД процентов 30. А светодиоды теоретически могут иметь КПД 90 %! Как только будут решены технические проблемы (напряжение в электрических сетях великовато для диодов), все лампы накаливания будут заменены на светодиоды.
Ну что ж, вот два неплохих примера. Технический прогресс дает решения, как резко повысить экономичность важных секторов сразу в несколько раз.
Но остались и важные вопросы.
Первый: а не будут ли новые технологии на самом деле даже более затратны? Ведь обычная ситуация: мы пропагандируем новый теплоизоляционный материал как экономящий деньги. А потом оказывается, что производство этого материала требует столько энергии, что вся экономия будет сразу же истрачена.
И второй: удастся ли сохранить эти технологии в обществе, где нет добываемых металлов вообще?
Вот это главный вопрос, вопрос вопросов. Ведь новых источников энергии так и не удалось открыть. Термояд как обещали 50 лет назад, так и обещают сейчас (термояд, кстати, не все энергетические проблемы может решить, и сырье для него тоже невозобновляемо). Поэтому жесткая экономия имеет смысл, только если этой ценой находится решение основной проблемы — долгого, бесконечного существования человеческого общества, без скатывания в пещерное состояние.
Слабость позиции разработчиков модели Римского клуба — в том, что предложенное ими «равновесие» нестабильно — оно так же зависит от источников ресурсов, в том числе и невозобновимых, как и ныне действующая «экспоненциальная» модель (сейчас продолжается и рост населения, и рост потребления, которые, естественно, не могут расти до бесконечности). В равновесном режиме потребление будет просто несколько ниже.
Но как бы то ни было, ситуация такова: все предупреждения были сделаны, они были обоснованы, они — в краткосрочной части — оправдывались, то есть доказали свою верность, а результат — ноль. Ни правительства, ни общественное мнение не отреагировали.
Потом произошли еще худшие события — на Западе пришли к власти «правые» правительства (Рейган, Тэтчер…), вообще не думающие о будущем, ориентированные на «эффективность здесь и сейчас» — и проблемы будущего вообще были отложены куда-то в пыльный чулан. Но они же никуда не делись!
Есть психологические механизмы, которые позволяют в каком-то смысле управлять человеком. «В каком-то смысле» — потому что власть этих механизмов не беспредельна, но она есть. Так вот рациональные запреты действуют не очень хорошо. «Брось курить, курение убивает» — как-то не работает. Можно добиться нужного поведения людей, мотивируя их какой-то позитивной программой, с наглядными и видимыми результатами. Не уходя слишком далеко в общие рассуждения, выскажу такую версию: «глобальное потепление» — это агитационно-пропагандистская кампания, направленная на реализацию идей Римского клуба. У этой кампании есть один, с нашей точки зрения, конечно, минус: при реализации программы, направленной на «равновесие», кто-то может потерять меньше, а кто-то больше. Но это так, ремарка.
Вот смотрите: задача концентрации ресурсов в одних руках более-менее решена. Остались две: снизить потребление в своих обществах (западных), и то же самое — в незападных. Отвечает ли доктрина «глобального потребления» тем требованиям, которые к ней в этом смысле можно предъявить? Вполне. Тот, кто ее принимает, автоматически признает необходимость некоторого самоограничения. Хотя принято утверждать, что человек Запада к ограничению в потреблении не готов (я сам такое иногда утверждал), на самом деле бывает, что и готов. Например, в результате первого нефтяного кризиса в 1973 году среднее потребление бензина автомашинами в США снизилось вдвое (примерно с 18 литров/100 км до 9 литров/100 км), ушли в прошлое дорожные крейсера.
В чем тут принципиальное различие с гипотетической ситуацией, когда те же меры предлагались бы с целью экономии невозобновляемых ресурсов? Ну, во-первых, дело в том, что такая политика оказывала бы непредсказуемое влияние на рынки этих самых ресурсов. Это болевая точка, любые телодвижения, которые могут привести к росту цен на нефть на Западе воспринимаются крайне болезненно. Почему-то часто забывают, что нормальная жизнь в США, Европе и Японии базируется на постоянных закупках нефти, закупается примерно половина всей добытой нефти.
Вторая причина— вот та самая психологическая. Если причина — экономия, то конечный пункт любой политики экономии — это все-таки конец запасов. Можно экономить во время войны, надеясь на победу и рост потребления, а тут-то на что надеяться?
Экономия же во имя «зеленого мира», свободного от загрязнений и всемирного потопа, — оптимистична, вдохновляюща и воодушевляюща. Хотя представляет собой совершенно то же самое.
Доктрина «глобального потепления» накрывает своим теплым одеялом и такие меры, которые никак не связаны с «борьбой с углеродом». Например, разработку нефтеносных песков (их запасы сравнимы с нефтяными, хотя получаемая нефть и дороже) или добычу угольного метана. Их каким-то прихотливым образом объединяют с мерами Киотского протокола. А ведь это чистой воды борьба с истощением ресурсов.