Шрифт:
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Кто ни разу в жизни не видел сверкающих башен, величественных зданий и темно-зеленых куполов Зэмерканда, тот определенно пропустил величайшее чудо из чудес. Яркие лучи утреннего солнца проворно взбираются по высоким золоченым порталам, ослепляя путника, что бредет за много лиг от города. Гладкие лазуритовые изразцы, покрывающие неприступные зубчатые стены, сияют нестерпимо яркой синевой. Серебряные желоба отсвечивают, пуская солнечные зайчики, которыми вполне мог бы похвастаться волшебный меч какого-нибудь воинствующего божества. Сам город представляет
На укрепленных стенах с бойницами стоит имперская стража: шлемы воинов сияют, наконечники копий поблескивают на солнце. Вокруг городских стен, которые образуют почти полный круг, если не считать рукотворного каменного тоннеля, стоят красные с охрой шатры наемной армии Карфаги. Армия эта охраняет земли Гутрума от канала до самого моря. Оружие карфаганского войска сияет тусклым светом. Карфаганские мечи частенько используются в пылу боя в отличие от мечей имперской стражи, которые вынимаются из ножен только для чистки перед парадами. Мечи карфаганцев потеряли блеск от постоянной работы: их поверхность поцарапана, края хоть и остры, но порядком изъедены регулярной заточкой, а выщерблины на лезвиях дочерна протравлены кровью врага.
Богатый и могущественный, истекающий земными благами город, что расположен в южной части Гутрума и простирается на пять миль в длину и ширину…
На самом верху одной из зеленых башен с прекрасным видом на окружающий ландшафт стоял мужчина, проведший нескончаемую и полную тяжких мыслей ночь — Солдат, муж Лайаны, младшей сестры королевы.
Солдат заметил, что с запада от самых гор Священной Семерки, где живут боги и правят чародеи, приближается всадник. Он казался утомленным и покачивался в седле из стороны в сторону, а ноги его то и дело выпадали из стремян. Несколько карфаганцев, которые рано поутру направлялись к источнику за свежей прохладной водой, расступились, давая путь, а огромные деревянные ворота города, сияющие латунью и бронзой, распахнулись, будто всадника этого здесь ждали очень давно.
— Дриссила! — позвал Солдат, не сходя с балкона башни. — Твоя госпожа в себе этим утром?
— Боюсь, плохо дело, — последовал ответ. — Ночью ее посетили демоны и теперь находятся в ней.
Солдат глубоко вздохнул. Он любил свою жену всем сердцем, как может любить только человек, который однажды потерял возлюбленную, уступив ее темным объятиям смерти. Лайана была его будущим, прошлым и настоящим. За нее он пошел бы на смерть, за нее готов был убить.
— Она под опекой Офао?
— Да.
— Благодарю.
Всадник, который выехал на рыночную площадь, еле держался в седле от усталости и чуть не упал прямо на булыжную мостовую. К тому месту уже спешил капитан королевской гвардии Кафф. Дворцовые чиновники тоже проталкивались вперед, подхватив полы своих одеяний, дабы не запачкать их в помете лошадей и ослов. Среди собравшихся были канцлер Гумбольд, лорд королевской казны Квидквод, лорд замков Малдрейк, леди-хранительница лестниц Кинтара и маршал Крашкайт — верховный главнокомандующий Гутрума. Даже сама повелительница Гутрума, королева Ванда, покинула свой будуар и предстала перед всеобщими взорами на балконе башни во Дворце Птиц.
Пока Солдат рассматривал происходящее на улицах, возле его локтя приземлился Ворон.
— Ставлю десятку, что умер Король магов, — произнес Ворон. — Десяток горячих блинчиков, разумеется, поджаренных в превосходном кукурузном масле.
— Здесь с тобой никто спорить не собирается, — ответил Солдат.
— Король магов мертв! — воскликнул гонец хриплым голосом. — Где чародей, что займет его место?
— Ну вот, видишь? — сказал Ворон. — С тебя блинчики к завтраку.
— Мы не заключали пари, — напомнил ему Солдат. — И все-таки как ты узнал?
— Тебе-то чего удивляться? Я ведь по свету летаю, с ветрами разговариваю…
— Ты всю ночь просидел за моим окном.
— Ну и тупица же ты! Достаточно просто глаза раскрыть, чтобы заметить, как изменился мир. Видишь, как ярко сияет солнце? А эти горы! Синева сплошная! А раньше какими были? Уныние да серость. Вон как петух восторженно закукарекал! Все царство живых и мертвых перевернулось с ног на голову.
И в этом птица не ошиблась. Солдат был слишком поглощен собственными проблемами, чтобы заметить, насколько хороший выдался день по сравнению с тем, что было вчера, позавчера, тысячу дней назад.
Ворон поднялся в воздух и уселся чуть поодаль на головке флагштока.
Внизу, на площади, продолжался расспрос всадника.
— Кто наследует трон? — выкрикнул Гумбольд. — Кто был наречен новым Королем магов?
— Ах да, мне велели… велели… — Гонец буквально засыпал на ходу. Капитан Кафф встряхнул его, и тот несколько взбодрился. — Велели сообщить, что трон наследует сын некой женщины по имени Утеллена, проживающей в этом городе.
— В этом городе? — зашумела толпа, высыпавшая из своих лачуг да хибарок — под сверкающим плащом Зэмерканда скрывалась гнилая сердцевина.
Гумбольд прокричал:
— Кто знаком с некой Утелленой?
По толпе пронесся глухой шум и ропот. Маршал Крашкайт громогласно потребовал:
— Кто-то должен знать ее!
Вслед за этим на булыжную мостовую опустились тишина.
— Неужели никто? — воскликнул капитан Кафф. Тишина сгустилась.
И наконец последовало:
— Я знаю Утеллену.
Все глаза поднялись туда, откуда раздался голос.
Кафф медленно кивнул и скорчил недовольную мину. Гумбольд вздохнул. Торговец по имени Спэгг, что продавал руки повешенных, сплюнул в канаву.
Говорившим оказался Солдат.
— Ты? — удивился маршал Крашкайт — едва ли не единственный среди собравшихся, кто не питал вражды к человеку на высокой башне. — Она в Зэмерканде, Солдат? Где она?
— Одно время они с ребенком прятались в трущобах. Бок о бок с беднотой и попрошайками.
Послышалось ерзанье и шарканье среди чиновников. В обычаи Короля магов до сих пор не входило вмешиваться в делишки простого народа. Его занимали куда более важные вопросы. Он был наделен такой властью, что мог легко уничтожить любой город или даже целое государство. Лишь присущее ему чувство справедливости и меры сдерживали его руку, когда дело доходило до наказания неугодных.