Похороны ведьмы
Шрифт:
– Вали отсюда, – буркнул камнерез. – Курделия, подпиши ты ему эту чертову дарственную и отворяй ворота. Он уже у нас в печенках сидит. Да и без родника мы тоже обойдемся.
Зехений, немного обиженный, но прежде всего обрадованный, уже достал чернильницу. Курделия в нерешительности глянула на Дебрена. Магун тоже не знал, как быть.
Впрочем, принять решение ему помогли.
– Эй, вы там! – загудел зычный, хоть и приглушенный в туннеле ворот голос. – Поднимай решетку! Да побыстрее!
Они стояли напротив ворот, оберподлюдчик впереди, расставив ноги, подбоченившись,
Вильбанд, кажется, тоже: скрип тележки оборвался сразу же за углом мрачного туннеля, ведущего к опущенной решетке. Дебрен подошел ближе. К самой решетке.
– Отвори, – спокойно сказал Беббельс, не трогаясь с места. – Я здесь по службе.
Висящее рядом с волколачьей мордой бронзовое колесо украшал герб города Кольбанца. На поясе – туба для документов, неотъемлемый атрибут чиновника "при исполнении".
Дебрен перевел взгляд на коня. И на то, что приторочено к седлу, а конкретно – на футляр для арбалета.
– Это тоже… по службе?
Беббельс не обернулся. И неудивительно: женщина не была красивой. Даже в лучшие времена, которые, по беглой оценке Дебрена, закончились не больше клепсидры назад. Буланый конь вспотел, но одолел подъем к замку с удивительной быстротой: свисающие с шеи клочья пены были все еще ближе к красному, чем к коричневому цвету засохших сгустков. С крупа их свисало больше. Значит, удар был нанесен спереди. Это труднее, но приносит больше удовлетворения – если любишь смотреть в глаза умирающим.
– А по-твоему, как? – пожал широкими плечами оберподлюдчик. – Думаешь, большая радость возить эту пакость?
Дебрен покачал головой. Он так не думал. Оскаленные гнилые зубы, остекленевшие глаза, волосы, в спешке отрезанные ножом вместе с клочками кожи. Ну и этот ремень. Самый страшный, потому что он перехватывал отрубленную голову через середину, от уха до уха. Нет. Ничего утешительного в этой картине не было.
– Зачем ты ее остриг? – тихо спросил Дебрен.
– На следствии выяснилось, что Римелиха занималась колдовством. Магией. Белой и без разрешения. И убивала чарами. А эта, – большой палец указал на коня, – ей помогала. И потому сама подпала под параграф о преступном колдовстве. Вот я ведьме, как положено, космы-то и обрезал. В глазах раскаяние не светится, так пусть хотя бы плешью сверкает.
– Кто это… был?
– Индюкова баба. А ты думал кто? У нас цивилизованная страна, лелонец, здесь у порядочного человека волос с головы не упадет. Да и голова с плеч – редко.
– Другое дело – у помощницы колдуньи. Можно узнать, в чем эта помощь заключалась?
– Прошлый раз ей немного воды дала. Отворяй ворота. Покончим с этим. К чему зря тратить время?
Сзади снова заскрипел самоезд. Или как там его.
– Не открывай! – В голосе Вильбанда чувствовался едва скрываемый страх. Безосновательный. У стоящего рядом с железной решеткой Дебрена было ровно столько же возможностей поднять ее, как и у оберподлюдчика. Только когда тележка остановилась у его ног, магун подумал, что восклицание могло быть адресовано тому, кто сделать это мог бы. Возможно.
– Видишь, лелонец! – усмехнулся Беббельс. – В том-то и состоит проблема с подлюдками, полулюдками и всей прочей шушерой. Дашь палец – хватают за руку и сразу же за горло. Ты что же, Вильбанд? Вознамерился магу приказывать? Я его проверил, – перевел он взгляд на Дебрена. – Это профессионал, а не какой-то бродячий мошенник, если его во Фрицфурд на телепортодроме работать наняли.
– Ты в телепортах работаешь? – Вильбанд поднял полный уважения и удивления взгляд. – Тогда что же ты здесь?..
– Еще один чужак, отнимающий работу у наших людей, – пожал плечами оберподлюдчик. – Но мне-то какое дело? Порядочный верленец по небу не летает, потому как ему на это средств не хватит. А если какой банкир-пазраилит на землю грохнется, потому что его недоучка-лелонец телепортировал, то оно и лучше. Так что не имею ничего против, чтобы он во Фрицфурде подрабатывал. Только учти: наш князь с тамошним в согласии живут, и если ты здесь чего-нибудь натворишь… Я не о нарушении закона, потому что для таких-то дел мне меча достаточно, а об обыкновенном отсутствии доброй воли. Которое проявляется и в недостаточно быстром открывании ворот. Так что учти: одно письмо во Фрицфурд– и полетит твоя работа. Фукнется жизненная оказия.
– Ты сюда не войдешь, – тихо проговорил Вильбанд. – Если нет достаточных оснований.
– А ее показания? – Оберподлюдчик кивнул на притороченную к седлу голову. – Неопровержимые, ибо сделанные добровольно.
– Добровольно? – ехидно хмыкнул камнерез.
– Пойми, она сама ко мне из леса пришла. И стала ныть, упрашивая, чтоб я ехал в замок и ведьму убил, которая всех ее родственников прикончила и осквернила.
– Осквернила?
– Индючиха показала, что Римелиха хотела телесно общаться с ее братьями. И вижу, – он глянул на дерево с заклиненным в нем трупом, – не лгала.
– Хотела? – возмутился Вильбанд.
Дебрен, воспользовавшись тем, что Беббельс не смотрит, толкнул камнереза ногой в бедро и успокоил.
– Явное преувеличение. У графини и в мыслях не было ничего подобного. Она умирала.
Беббельс внимательно посмотрел на него из-за решетки:
– То есть сначала жила, а теперь…
– А теперь не живет. – Дебрен выдержал взгляд, но в глубине души был рад тому, что их разделяют железные прутья, а под башней темно. – Странно, что Индючиха тебе не сказала: когда графиню нашли, она уже начала разлагаться.
– Значит, померла? – Беббельс сощурился, хоть солнце стояло у него за спиной. – Наверняка? А нельзя ли на труп…
– Не наверняка, – мягко прервал его Дебрен. – В этом вся проблема. Решетка. – Он тронул прут. И только после этого, с запозданием, медленно перевел взгляд на то, что находилось далеко за правым плечом верленца.
Беббельс поворачивался так же медленно. Много времени он посвятил тому, чтобы присмотреться к предмету в три локтя высотой, прикрытому рубахой. Дебрен успел опустить руку, стиснуть плечо Вильбанду. Крепко.