Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта
Шрифт:
— Смотрите, коли охота.
Советник подковырнул перочинным ножиком пластинку и обнаружил вовсе не пороховую смесь, а просто обыкновенный песок. В песке — бумага для французов с обстоятельным изложением ситуации в крепости.
— В кандалы его. — торжествующе вскричал советник. — Наконец мы располагаем прямым доказательством, подлый предатель! Я тебе покажу смазливую Рику и жирных гусей.
Гуго смеялся даже в тот момент, когда его заковывали в кандалы.
И, чтобы дополнить следственный материал, из французского лагеря шипящей огненной змеей прилетает бомба и вонзается в редут. Но не взрывается. Ее приносят, вскрывают, и что же находит советник под глиняной пластинкой? Двести талеров.
Допрос с пристрастием
Указующая стрела и обе линии (для краткости) обозначали в протоколе следующее: председатель суда жестом повелевал палачу туже стянуть веревки на дыбе. После того протоколист записывал вырванные под пыткой слова вплоть до крика: «смилуйтесь, пощадите!»
Князь устроился на возвышении — за особым столом и на стуле под черным балдахином, напоминающем трон. Председательствовал советник.
Первый вопрос обвиняемому:
— Как тебя зовут?
— В Подолии Ярослав Тергуско; в Збарасе Зденек Кохановский; в Одензее брат Гилариус; в Гамбурге юнкер Илия; в Мюнстере Вильгельм Штрамм; в Амстердаме менеер Тобиас ван дер Буллен; в Сингапуре магараджа Конг; в море капитан Руж; в Хоогстратене рыцарь Мальхус; в Лилле шевалье де Монт-Олимп; в Пфальце доктор Сарепта и здесь Гуго фон Хабенихт.
— А других имен нет? — удивленно воскликнул председатель.
Все засмеялись при столь комичном вопросе. Сначала обвиняемый на дыбе, затем князь, потом члены трибунала, все смеялись, даже череп на столе, только советник застыл в сугубой серьезности.
— Других не вспоминается, — фыркнул обвиняемый.
Второй вопрос:
— Какую религию ты исповедуешь?
Ответ:
— Родился еретиком аугсбургской общины, в Кракове примкнул к социнианам, на Украине вошел в лоно православной церкви. Позднее стал католиком, розенкрейцером, квакером. В Индии поклонялся Шиве и Брахме. В конце концов присоединился к богоотступникам и дьяволо-поклонникам манихейцам. Иными словами, стал каинитом.
— Прекрасная коллекция, — заметил председатель.
Протоколист все подробно записал.
Вопрос третий:
— Сословие?
— Знаменосец, пленный, раб, харампаша, крестьянин, княжеский обер-гофмейстер, нищенствующий монах, церковный служка, вербовщик, благородный рыцарь, продавец раковин, спекулянт, олдермен, судовой капитан, вице-король, пират, учитель, живодер, колдун, рыцарь козла, палач, копейщик, вундердоктор, пророк и констаблер…
— Стоп, стоп! — крикнул председатель. — Писец не поспевает.
И снова присутствующие рассмеялись, услышав перечень столь нелепых и странных занятий и призваний, даже обвиняемый усмехнулся, даже череп осклабился. Сегодня выдался на редкость забавный денек.
Четвертый вопрос после соответствующих
звучал так:
— В каких греховных деяниях признаешь себя виновным?
Ответ пристрастно вопрошаемого:
— Состоял в разбойничьей банде.
Точности ради председатель диктовал протоколисту латинскую номенклатуру преступлений.
— Primo latricinium.
— Склонил супругу моего благодетеля к греховной любви.
— Secundo adulterium.
— Разграбил церковь, доверенную моей охране.
— Tertio furtum. Sacrilegium!
— Под фальшивым именем выдавал себя за дворянина.
— Quarto larvatus.
— Изготовил себе фальшивое свидетельство.
— Quinto falsorium!
— Убил на дуэли лучшего друга.
— Sexto homicidium ex duello!
— Обманул своего торгового компаньона.
— Septimo stellionatus.
— Выдал важную государственную тайну.
— Octavo felonia!
— Вел торговлю, пользуясь имуществом другого лица.
— Nono barattaria!
— Перешел к идолопоклонникам.
— Decimo idolatria!
— При живой первой жене завел вторую.
— Undecimo bigamia.
— Завел третью, четвертую, пятую и шестую.
— Duodecimo trigamia, polygamia!
— Совершил цареубийство.
— Decimo tertio regicidium!
— Занимался пиратством.
— Decimo quarto pirateria.
— Убил свою первую жену.
— Decimo quinto uxoricidium!
— Не чуждался колдовства.
— Decimo sexton sorcelleria!
— Заключил пакт с дьяволом.
— Decimo septimo pactum diabolicum implicitum.
— Был фальшивомонетчиком.
— Decimo octavo adulterator monetarum.
— Возвещал новую религию.
— Decimo nono haeresis! Schisma!
— Врачевал ядовитыми снадобьями.
— Vigesimo veneficus!
— Предал врагу вверенную мне крепость.
— Vigesimo primo crimen traditorum.
— Ел человечье мясо.
— Vigesimo secundo antropophagia! Cannibalismus! — громко возгласил советник и положил тяжелую руку на пачку листов. Пот струился с его массивного лба.
— Это все, наконец? — устало вздохнул советник, и пристрастно допрашиваемый ответил резким хохотом. На сей раз смеялся только он один. Подручный палача неверно истолковал жест советника и круто затянул веревку, которая опутывала руки и ноги обвиняемого, так что смех перешел в тягостный вопль, словно его щекотали и душили одновременно. А ведь советник всего лишь хотел дать понять, что на сегодня допрос окончен и обвиняемого можно вернуть в камеру.
Дело выходило весьма примечательное. Этакое нагромождение преступлений! Субъекта сего надлежало проштудировать досконально.
Самому князю стала любопытна связь вышеназванных титулов и преступлений, и он приказал не начинать следующего допроса без его сиятельного присутствия.
Обвиняемый имел недурные основания для смеха: ведь пока судьи подробно разберут его двадцать два преступления, французы вполне успеют взять Кобленц, выпустить его из темницы и спасти от мучительной смерти.
Как следует поступить с таким человеком?