Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)
Шрифт:
— Понятное дело, правильно! Не знаю только, как ты рассчитываешь применить твои рассуждения к нашему случаю?
— Очень просто! Я предлагаю пошарить здесь хорошенько на пароходе, подобрать в каютах все, что мы оставили еще там, а затем съехать на берег и спрятать нашу добычу в надежное место. Затем мы обождем на берегу. Могу поручиться чем угодно, что не пройдет и двух часов, как этот пароход разобьет в щепы и унесет все остатки по течению. Теперь ты, разумеется, поймешь, к чему я все время клоню. Он утонет и должен будет винить за это единственно только самого себя. Я нахожу такую комбинацию гораздо выгоднее убийства. Вообще, я не расположен убивать никого, если можно обойтись без этого. Лишнее убийство безрассудно и безнравственно! Верно ведь я говорю? Разве я не прав?
— Положим, что так. Я не намерен против этого спорить. Допустим, однако, что пароход не разбило в щепы и не разнесло волнением. Что будем мы тогда делать?
— Ничто
— Ну, что же, я на это согласен! Примемся же скорей за работу!
Они ушли, а я выскользнул вслед за ними, обливаясь холодным потом, и поспешил выбраться на палубу в носовой части, где привязан был наш плот. Там сто яла такая темень, что нельзя было ничего различить. Нагнувшись за борт, я шепотом позвал Джима, и, к величайшему моему удивлению, он оказался рядом со мной, но отвечал на оклик голосом, похожим скорее на стон. Я не обратил сперва на это внимания и сказал:
— Живее пошевеливайся, Джим! Нам некогда теперь дурачиться и ныть. Здесь на пароходе шайка убийц. Если мы не разыщем их лодку и не спустим ее вниз по течению так, чтобы лишить этих молодцов возможности покинуть этот пароход, одному из них придется очень плохо. Нам непременно надо найти эту лодку; тогда всем им несдобровать! В самом лучшем для них случае, полиция притянет их к ответственности. Поторопись же, приятель! Я осмотрю левую, а ты правую стороны, начиная с того места, где при вязан наш плот, и…
— Ах ты, Господи! Откуда же я стану начинать, когда теперь нашего плота нет и в помине? Он оторвал ся и уплыл, так что теперь мы остались сидеть без него.
Глава XIII
Спасаются с разбитого парохода. — Караульный. — Идем ко дну. — Глу бокий сон.
У меня перехватило дыхание, и я чуть было не лишился чувств. Мы, значит, оказывались прикованными к пароходу, потерпевшему крушение, и притом очутились в обществе грабителей и убийц. Впрочем, нам некогда было сентиментальничать. Теперь было безусловно необходимо отыскать лодку и воспользоваться ею самим. Поэтому мы принялись за свой обход, но только пошли для большей безопасности оба вместе, вдоль правого борта. Вследствие наклонного положения палубы мы с трудом лишь держались на ногах и подвигались вперед очень медленно, так что когда, наконец, добрались до кормы, мне казалось, будто мы шли туда целую неделю. Не было никаких следов лодки. Джим объявил, что навряд ли будет в состоянии идти дальше: от страха ноги у него подгибались. Я объяснил ему, что все равно необходимо идти, так как если мы останемся на разбитом пароходе, то непременно погибнем. Это на него подействовало, и кое-как мы поплелись дальше. Левый борт был под водой, доходившей почти до люков на палубе. Нам было тут еще труднее держаться на ногах, но, цепляясь кое-как, придерживаясь за решетки, которыми были огорожены люки, и перебираясь ползком от одного люка до другого, мы добрались наконец до главного люка и возле него нашли лодку. Увидев ее, я невыразимо обрадовался и в следующее мгновение оказался бы уже там, но как раз в это время дверь главного люка отворилась и один из разбойников вы сунул оттуда голову, всего лишь в расстоянии какого-нибудь аршина от меня. Я считал себя совершенно пропавшим, но он снова юркнул вниз и крикнул:
— Убери прочь этот проклятый фонарь!
Тотчас же разбойник вернулся, бросил в лодку какой-то мешок, сошел туда сам и уселся в лодке. Это был Паккарт. Немедленно после того Билль вы шел на палубу и тоже сел в лодку. Паккарт, понизив голос, проговорил:
— Ну, теперь у нас все готово! Отчаливай.
Я до такой степени ослаб, что едва мог держаться на четвереньках. Руки и ноги мои скользили по мокрой наклонной плоскости. В это время Билль спросил:
— Послушай-ка, ты его обыскал?
— Нет! Ну, а ты?
— Я тоже упустил это из виду, а между тем он ведь получил уже свою долю наличных денег!
— Ну, а как ты думаешь? Он не заподозрит, какую именно штуку мы собираемся с ним выкинуть?
— Может быть, и не заподозрит. А впрочем, нам во всяком случае надо отобрать у него деньги. Пойдем-ка! Что за толк забирать с собой всякий хлам, а деньги оставлять на съедение рыбам.
С этими словами они вылезли из лодки и взобрались опять на пароход.
Дверь люка за ними захлопнулась, так как она находилась на правой стороне, приподнятой вверх. Через какие-нибудь полсекунды я был уже в лодке, а Джим прыгнул туда вслед за мною; вынув складной нож, я поспешно перерезал веревку, и нас тотчас же понесло течением. Мы не дотрагивались до весел и не решались говорить друг с другом даже шепотом, едва осмеливались дышать. Лодка наша быстро скользила в мертвом молчании. Вот
Неф взялся за весла, и мы пустились в погоню за нашим плотом. Теперь только впервые я начал жалеть негодяев, оставшихся на пароходе. Мне при шло на ум, каким ужасным должно было оказаться даже для убийц сознание безвыходности своего положения и неминуемой гибели, долженствовавшей постигнуть их с минуты на минуту. Я сказал себе самому, что хотя для меня это и не желательно, но ведь и я сам могу, чего доброго, стать когда-нибудь убийцей. Каково было бы мне тогда очутиться в таком положении? Ввиду этих соображений я сказал Джиму:
— Как только мы увидим на берегу свет, мы сейчас пристанем саженях в ста выше или ниже его, в таком месте, где тебе можно будет удобно спрятаться с лодкой, а я отправлюсь на разведку и расскажу какую-нибудь сказку, чтобы послать к разбившемуся пароходу подмогу. Этих негодяев свезут тогда на берег; им нет ни малейшей надобности тонуть, так как для них гораздо приличнее умереть на виселице.
Этой блестящей идее не суждено было осуществиться. Вскоре поднялась опять буря, и притом еще сильнее прежней. Дождь лил как из ведра, и нигде на берегу нельзя было подметить огонька, так как, без сомнения, все давно уже спали. Мы плыли вниз по течению и тщетно старались разглядеть сквозь тьму опередивший нас плот на реке или же какой-нибудь огонек на берегу. По прошествии довольно долгого времени дождь перестал, но небо оставалось покрытым тучами, из которых иногда сверкали молнии. При блеске одной из них мы увидели какой-то темный предмет, плывший впереди нас, и направились к нему. Оказалось, что это и был наш плот. Мы очень обрадовались, когда взошли на него. Вскоре после того мы заметили огонек далее, вниз по течению, на правом берегу. Я сказал Джиму, что поеду на этот огонек. Лодка была до половины на гружена добычей, награбленной разбойниками, оставшимися на пароходе. Мы свалили ее всю в кучу на плоту, и я приказал негру плыть с ним дальше, а потом, отойдя мили две, зажечь фонарь и не тушить его до моего возвращения. Затем, принявшись работать весла ми, я быстро направился к огоньку. Приближаясь к нему, я увидал еще три или четыре огонька на склоне холма. Там оказалась целая деревушка. Подойдя к береговому огоньку, я поднял весла и стал осторожно плыть по течению. Оказалось, что передо мной был фонарь, прицепленный к флагштоку двойного парома. Я обо шел кругом весь паром, разыскивая караульного, и за давал себе вопрос, где именно может он спать. Под конец мне удалось его разыскать на носу; он сидел на бимсах, нагнувшись вперед и опустив голову себе на колени. Встряхнув его раза два или три за плечо, я принялся плакать. Он вскочил, как будто слегка испугавшись, но увидев, что имеет дело только со мной, зевнул, потянулся и сказал:
— Ну, что там такое?! Не плачь, мальчуган! В чем дело?
Я ответил ему, рыдая:
— Папаша, мамаша, сестрица и… — от полноты чувства я не мог продолжать, голос у меня словно оборвался.
— Черт возьми! Не принимай так близко это к сердцу. У всех нас бывают маленькие неприятности. Что же такое с ними случилось?
— Они теперь там… где им вовсе быть не следует. Вы, что ли, здесь караульный?
— Да, — ответил он с самодовольным видом. — Я капитан, хозяин, шкипер, лоцман, караульный и старший матрос в одном и том же лице. По временам я представляю собою даже груз и пассажиров. Я не так богат, как старик Джим Гориббак, а потому не могу быть таким безрассудно великодушным и расточительным, как он, и бросать всюду вокруг себя деньги, как делает это его милость. Но я не раз говорил Гориббаку, что не поменялся бы с ним своей участью. Мне нравится жизнь паромщика. Я провалился бы лучше в тартарары, чем жить в двух милях от реки или от города, где никогда не может случиться ничего интересного. Если бы мне вручили все его капиталы и дали бы еще столько же в придачу, то я все-таки ни под каким видом не согласился бы на такой обмен! Да, черт возьми, не согласился бы!
Я прервал словоохотливого паромщика, заявив:
— Они все теперь в очень неприятном положении и…
— О ком ты говоришь?
— Разумеется, о папаше, мамаше, сестрица и мисс Гукер. Если вы возьмете ваш паром и отправитесь туда, вверх по течению…
— Куда же именно? Где они?
— На разбившемся судне!
— На каком?
— Да ведь там только одно и есть!
— Неужели на «Вальтере Скотте»?
— Так точно!
— Ах ты, Господи! Да каким же образом они по пали туда? Чего им там было нужно?