Похождения общительного человека
Шрифт:
— Приходит сюда первый раз и устраивает из пивной казарму.
Затем поднялись и остальные посетители, заметив:
— Кто это может выдержать!
Я не отвечал. Пивную переполняли волны людской злобы. Хозяин начал браниться. Кто-то хотел зайти выпить пива, но, услышав рев порученного мне птенчика, развернулся на пороге и ушел.
— Этот посетитель выпивает до пятнадцати
— Деньги есть — чего не выпить, — ответил я и снова погрузился в молчание, признавая про себя, что хозяину было от чего расстроиться.
Прошло еще тридцать минут. Трактирщик уже открыто допытывался:
— Когда, наконец, придут за этим щенком?
Я решил поговорить с ним по душам. Говорил я долго, причем хозяин все это время носился по пустому залу. Я рассуждал о том, что младенец просто должен кричать, чтобы дать работу легким. В этом проявляется и его стремление к деятельности. Он же должен что-то делать. Не лежать ему тут, как бревно. Все трактирщики в его годы кричали и пищали точно так же, как этот птенец. В его возрасте орали даже теперешние министры.
Прошел еще час. Я поражался, как у моего питомца хватает сил так долго орать и выть.
И вынужден был сделать замечание хозяину, который сказал, что выбросит меня из пивной вместе с этим птенчиком.
— Пан трактирщик, что вы говорите! — сказал я. — Выбрасывать ребенка на улицу? Это беззащитное создание, которое нужно холить и лелеять? Этого бедняжку, несчастного воробышка?
— Ори себе спокойно, — обратился я к своему питомцу, — не обращай внимания, кричи, пока Смотровая башня не рухнет.
— Какой ужас, — охал хозяин, — с ума можно сойти.
— Привыкнете, — сухо заметил я.
Я прождал мать младенца до вечера.
За эти восемь часов я выдержал неисчислимое множество нападок со стороны хозяина и первый раз в жизни видел, как пожилой мужчина плачет. Когда мой птенчик услышал всхлипывания трактирщика, он разорался пуще прежнего. Я купил ему бутылку молока, напоил и снова принялся ждать, туманно подозревая, что ребенок подброшен.
Хозяин за это время выпил бутылку рома, что совсем не способствовало прояснению его мыслей. Он ругал меня и ребенка, сказал, что я испортил ему торговлю, и болтал, что я хочу его разорить.
Потом он хотел проткнуть себя ножом для резки колбасы, а в десять часов сказал: «Закрываем» и пошел опускать жалюзи.
Так я оказался со своим питомцем на улице.
В полицейском участке старый инспектор, которому я поведал, как ко мне попал ребенок, сказал:
— Ну, надо же, действительно странный случай. Вот так разговоришься с незнакомой женщиной, поведешь ее в пивную, а она возьмет да и подкинет тебе ребенка. А документы у вас есть? А? Так у вас с собой нет ни паспорта, ни какого другого удостоверения? Дома оставили? Вы не носите документы с собой? Гм, очень интересно. Принести ребенка в полицейский участок — это каждый может. Здесь не приют для младенцев. Увести.
Дремавший полицейский поднялся, взял ключи, и ночлег мне на эту ночь был обеспечен.
Утром моя личность была установлена. Добродушный комиссар, отпуская меня на свободу, сказал:
— Будет вам наука, как заговаривать с незнакомыми людьми и завязывать с ними знакомство.
Но меня не переделаешь. Я остался твердым и несломленным. Меня не собьют те испорченные люди, которые не понимают, что человек из общества не может поступать иначе.
Jaroslav Hasek. Osudy společenského člověka (1921)
Перевод О. Гуреевой
Собрание сочинений в 6-ти т. Т. 4. М.: Худ. литература, 1984 г.
Первая публикация: «Tribuna», 25 мая 1921 г.