Похождения соломенной вдовушки
Шрифт:
Я с ужасом и надеждой схватила телефонную трубку. Надо обмануть барби – запудрить ей мозги. Или, наоборот, – броситься в ноги, просить прощения. Ведь есть ради чего! Никогда мы с Вадимом не были еще так счастливы. Никогда между нами не было такой гармонии, такого тепла. А стоит ей сказать одно слово...
Она, конечно, может наплевать на все мои просьбы. Еще как может! Ответит: око за око.
Но я же ничего не разрушала в их семье! И домик с видом на Нил был куплен задолго до моего появления. Если уж на то пошло, Соломатников и мне навешал лапшу на уши. Врал напропалую!
Вихрь мыслей мешал мне понять, о чем говорят в трубке.
– Алло! Повторите, вас плохо слышно.
– Людмила Александровна, это Вера. Вера Рассказова. Вы не узнали меня?
– Ну что ты, Верочка, конечно, узнала. Тут просто помехи на линии.
– Людмила Александровна, у нас случилось несчастье. Просто ЧП.
– Какое? Скорее говори.
– Кушакова погибла. Помните, та красивая блондинка. Ирина Витальевна.
– Боже милосердный! Как же так? Автокатастрофа?
– Хуже! Поехала посмотреть, как идет строительство ее загородного дома, а там ей на голову что-то рухнуло. Врачи говорят, скончалась на месте, не приходя в сознание.
– Ужас какой!
– Нам похороны придется взять на себя. Муж в запое. Сыновья маленькие еще. Старшему четырнадцать недавно исполнилось.
Я вспомнила, что сыновьям Мирчук и Соломатникова тоже по четырнадцать лет, и мои мысли тотчас утекли в другое русло.
Миновал месяц, и я почти совсем успокоилась. Мы жили тихо и замкнуто. Не ходили в гости и никого не приглашали к себе. Один раз выбрались в кино, съездили на машине за город. А в основном сидели дома, смотрели по телевизору какую-нибудь муру, а чаще всего ничего не смотрели, а просто разговаривали.
Мне нравилось, что, возвращаясь домой, Вадим первым делом отключал мобильный. Я охотно следовала его примеру. По городскому нам практически никто не звонил. Поэтому мне стало особо не по себе, когда однажды вечером незнакомая дама с красивым контральто попросила к телефону Вадиму Георгиевича.
Конечно, это не барби, соображала я лихорадочно. Но очень возможно, что ее человек. Гонец. Посланец.
– Вадим Георгиевич, я хочу передать вам интересные видеоматериалы...
А на видеоматериалах я намастыренная целуюсь с Соломатниковым. Она вполне могла заснять этот момент – «Голубые небеса» как пить дать напичканы камерами и всякой техникой.
– Люда, нас с тобой завтра приглашают в гости. Ты как?.. Пойдем?.. – Я молчала. – Ты не хочешь?
– Кто нас приглашает, Вадим?
– Угадай!.. Голос не показался тебе знакомым?
– Нет... А она кто?
– Ну вот, а еще вокалистка. – Муж добродушно потрепал меня по плечу.
– Немедленно признавайся, кто нам сейчас звонил! – не выдержала я.
– Кира Сергеевна. Квартирная хозяйка с набережной Шевченко. Она хочет вернуть нам деньги. Только я не пойму, почему ты так
На этот раз квартира Киры Сергеевны не показалось мне такой уж роскошной. По сравнению с нашим жильем на Кутузовском она была даже чуть тесновата. Хотя по-прежнему дышала уютом, созидаемым несколькими поколениями обитателей.
Кира угощала нас вином из черноплодки, кулебякой и домашними соленьями. Благодарила. Мы помогли сберечь дорогой ее сердцу дом в целости и сохранности. В неприкосновенности!
Наши деньги дали им возможность расплатиться с кредиторами. А недавно Кирин племянник устроился на очень хорошую работу, и теперь у них средств вполне достаточно. Настолько даже, что Кира с сестрой собираются съездить в Германию. Навестить те места в окрестностях Лейпцига, где прошли их детские годы. После войны их отец служил в оккупационных войсках.
– Ну это будет еще не скоро – на Новый год. – Кира Сергеевна ностальгически улыбнулась. – А вы как планируете провести праздники?
– Мы теперь ничего не планируем, – ответил Вадик. – И знаете, жизнь кажется нам намного интереснее. Ароматнее, что ли...
Сразу после Нового года, накануне Рождества, Стася вышла замуж за Алексея. Свадьбу отмечали в ресторане гостиницы «Украина». Всего было много: цветов, машин, гостей. Стася была в белом атласном платье и в шляпе с широкими полями. Когда молодым кричали «горько», шляпу приходилось снимать. Стася спешно поправляла прическу. Мне больше всего запомнились этот ее жест и громадная шляпа, с трудом помещающаяся на стуле рядом с невестой.
За несколько месяцев уединенной жизни мы с Вадимом отвыкли от обильных трапез, многолюдного общества и шумных разговоров. Хотелось свежего воздуха, тишины, а надо было пить, поддерживать беседу и вообще демонстрировать интерес к тому, что происходит вокруг нас.
С этой задачей мы героически справлялись весь вечер и одними из последних покинули ресторан.
Город спал. Мы медленно побрели домой по знакомым с детства улицам. В воздухе лениво кружились редкие снежинки, падали на сухой асфальт и тотчас исчезали. С реки тянуло сыростью.
– У нас теперь совсем европейская зима, – сказал Вадим.
– Не теперь. Она такая уже давно... Помнишь, когда мы первый раз вместе возвращались из школы, стояла почти такая же погода.
– А правда!
– С тех пор прошло двадцать лет.
Мы помолчали – нам было одновременно радостно и грустно.
– Давай еще погуляем, – предложила я.
– Конечно погуляем, если ты хочешь...
Квартира встретила нас мелодичным телефонным звоном.
– Кто может быть в такой поздний час?
Вадим нахмурился, а я окаменела.
За последние месяцы это был третий телефонный звонок, раздавшийся в нашем доме в неурочное время. Третья попытка... В сказках герои с третьего раза добиваются своей цели...
А вдруг и у нас как в сказке? В новогодние праздники барби почувствовала себя особенно одиноко, вспомнила о Вадиме и решила позвонить.
Так мне и надо! За все мои капризы. За глупость. За Соломатникова!
– Лучше отключить аппарат.
– Подойди. Это тебя, наверно.