Пои?манная в ловушку
Шрифт:
— Наслаждайся Клубком, Кетан, — сказала она, отворачиваясь и пренебрежительно показывая тыльную сторону ладоней. — Твое время там скоро подойдет к концу. И помни о нитях, которые связывают тебя с этим городом. Я без колебаний разорву их одну за другой, если ты дашь мне повод.
Сильная, грубая рука сжала предплечье Кетана.
— Шевелись, проклятый дурак, — прорычал Уркот.
Кетан высвободил руку и смотрел на королеву, пока она не заняла свое место на вершине помоста. Когда ее внимание переключилось на него, он скрестил руки друг на друге и опустил
В ответ она подняла взгляд и посмотрела мимо него.
— Ты сделал достаточно, — прошептал Рекош, похлопав Кетана по задней ноге. — Как бы я ни восхищался тем, как ты сделал свое заявление, лучше не задерживаться.
Кетан почти ничего не чувствовал, когда он и его друзья шагали к Глубокому туннелю. Его сердца не успокоились, даже когда возобновились тихие звуки разговора, а мышцы были напряжены и беспокойны. Но больше ничего не осталось — ни гордости, ни удовлетворения, ни страха, ни облегчения, ни дурного предчувствия, ни надежды.
— Зурваши тес Калааани Ул'окари, — позвала женщина, и ее голос эхом разнесся по залу. — Я бросаю тебе вызов перед очами восьмерых богов. Твое правление закончится сегодня, и Сатаи тес Сорак'ани Ток'окари станет новой королевой Такарала.
Неуверенные щелчки и трели пронеслись по толпе, как ветер по ветвям джунглей.
Остановившись, Кетан повернулся лицом к помосту; Рекош и Уркот сделали то же самое.
Двое Клыков, которые окружали Зурваши с флангов, двинулись вперед, чтобы нацелить свои копья на претендентку, самку со шрамами на шкуре и всего несколькими обрывками украшений. Дуракс стоял между Клыками и королевой с топором в руке, как будто окружающие его женщины не сильно превосходили его.
Нижние челюсти Сатаи были подняты, а руки разведены в стороны, отчего она казалась еще крупнее. Она смотрела прямо на Зурваши, поверх чернокаменных наконечников копий, которые были на расстоянии вытянутой руки от ее лица.
— Насыщенный событиями День Жертвоприношений, — сказал Рекош. — Возможно, твоя демонстрация была вдохновляющей, Кетан.
Жвала Кетана дернулись. Он скрестил руки на груди, и его тонкие волоски снова встали дыбом; он все еще чувствовал запах Зурваши, это заставляло его сильнее, чем когда-либо, тосковать по густому воздуху джунглей.
— Надеюсь, ты ошибаешься, Рекош. Вриксам больше не нужно бессмысленно умирать.
— Но было бы нормально, если бы это произошло с тобой? — спросил Уркот, складывая руки на груди, имитируя позу Кетана. Его нижняя руки вытянулась вдоль туловища, чтобы он мог положить ладонь на покрытую шрамами шкуру на боку.
— Нам не обязательно это смотреть, — ответил Кетан, пытаясь не обращать внимания на язвительность слов Уркота. — Как сказал Рекош, нам лучше не задерживаться.
— Возможно, это вызов, который все изменит, — сказал Рекош с чрезмерным волнением. — Мы должны стать свидетелями.
Королева подняла руку. Даже издалека Кетан мог видеть, как фиолетовый сок окрашивает ее шкуру — и немного его темной крови смешалось с ним.
Архиречица двинулась со своего места, ее длинные шелковые накидки
— Глаза Восьмерых признают твой вызов, Сатаи тес Сарак'ани Ток'окари, — произнесла она высоким, чистым голосом, который, тем не менее, разнесся по пещере. — Восьмеро свидетельствуют. Наши предки свидетельствуют. Такарал свидетельствует.
Королева Зурваши издала резкое шипящее рычание и сомкнула жвала. Клыки на краю помоста убрались, отодвинувшись на несколько сегментов от королевы. Дуракс сделал то же самое, но только после долгого колебания, за что заслужил пристальный взгляд королевы.
Зурваши топнула по камню и раскинула руки.
— Ну же, Сатаи. Добавь свое имя в ряды моих поверженных соперников.
Другая самка плавно запрыгнула на помост. Ее задние лапы согнулись, а шкура натянулась. Кетан узнала шрамы, которые были на ней — они были оставлены копьями, ножами и заостренными дубинками, когтями и клыками.
— Давайте уйдем, — настаивал Кетан.
— Что, если Восьмерка, наконец, начнет действовать, Кетан? — спросил Уркот. — Что, если ты вынудил их сделать это? Это… это может быть правосудием.
Нотка надежды в низком голосе Уркота едва не сломила Кетана. Он не мог заставить себя сказать то, что, как он знал, было правдой — этот вызов ничем не отличался бы от любого другого.
Сатаи выпрямилась, балансируя на задних лапах, чтобы оторвать переднюю пару от земли, демонстрируя свои размеры и силу. Ее жвала широко раздвинулись, и она ответила на предыдущее рычание королевы одним из своих собственных.
Претендентка бросилась в атаку. Только когда Сатаи врезалась в нее, королева пошевелилась, с обманчивой скоростью переместив свое огромное тело в сторону и схватив претендента.
Зурваши изогнулась, перенаправив импульс Сатаи ровно настолько, чтобы нарушить ее равновесие. Когда она тяжело упала на пол, Сатаи вцепилась в королеву, увлекая Зурваши за собой.
Два кулака Сатаи быстро врезались в лицо Зурваши, глухие удары эхом разнеслись по безмолвной пещере. Все взгляды были устремлены на это возвышение, и казалось, что то же самое чувство тоски и надежды, которое Кетан услышал в словах Уркота, витало в самом воздухе. Судьба Такарала висела на единственной оборванной нити.
Но они все знали. Они должны были знать. С тех пор, как Зурваши стала правителем Такарала, она столкнулась по меньшей мере с десятью подобными испытаниями… и до того, как она получила титул королевы, она была первым Клыком предыдущего правителя.
Зурваши сама повела своих Клыков в битву против Калдарака.
Королева прижала кончики двух ног к полу и перекатилась на свою претендентку, звеня золотыми украшениями. Обхватив Сатаи другой ногой за талию, Зурваши ударила кулаками в лицо и торс своего противника, используя нижние конечности, чтобы отразить попытки Сатаи защититься. Защита Сатаи рухнула, и раздался влажный хруст, когда следующий удар королевы пришелся в цель.