Пока цветет жасмин

Меренкова Апполинария

— Что с ней? — спросил Падший, смотря на перепуганного старшего брата.

— Подсознание. Оно не щадит Палами. Это последствия заточения. У неё клаустрофобия и если дальше так пойдет, крики мы её будем слушать вечность. Ей нужно выбраться отсюда, — грустно объяснил архистратиг и подошел к стене. — Палами, ты как? Пал, ответь нам!

Демонша слышала архангела, но не могла ответить. Она кричала и морщилась от душевной боли. Палами понимала, что ещё немного и она просто не выживет.

— Разве у демонов такое бывает? — поинтересовался Люцифер, который теперь стал бледнее стены. — Я не знал, я не думал… Что делать, Михаил?!

— У демонов не бывает, но она — взаперти!

Мы переносим это нормально, она нет! Видать, Аластар не говорил никому об этом! Он знал, что у неё клаустрофобия, но не говорил демонам и уж тем более Дьяволу, ибо считал это ненормальным для демоницы, которая лишилась каких-либо эмоций, когда только попала на службу к демону.

— Такое уже было. Подобие такого. Нас с ней тогда Габриэль в лабиринт закинул, чтобы мы выяснили отношения, а Палами потом в обморок упала. Она потеряла сознание, — грустно дополнил Дьявол, смотря на старшего брата.

— Люцифер, я не знаю, что тут делать. Прости меня, брат.

И Михаил не лгал.

Он, действительно, не знал, что делать и как помочь младшему брату.

Светоносный только вздохнул и закрыл лицо ладошками. Ситуация была словно какое-то нелепое-де жа вю, от которого Падшему самому хотелось кричать. Он винил себя, что не может в данную минутку помочь своей возлюбленной, хотя находится возле неё. Эти ужасные пытки над его невестой и собственное бессилие заставило Люцифера невольно сжать кулак и в очередной раз с силой и болью ударить по стене темницы. Он понимал, что он ничем не может помочь Палами, и от этого ему становилось тошно.

***

Палами сидела на кровати, прижав колени к себе и опустив голову на них. Ей было тяжело здесь находиться, ибо через стену находился любимый жених, а она даже не могла к нему подойти и прикоснуться. Она могла только разговаривать с ним и больше ничего. Глубоко вздохнув, она подняла голову, и по её телу побежали мурашки. Послышался какой-то грохот и приглушенный шум. Палами испуганно открыла глаза и стала оглядываться по сторонам.

Комната, в которой находилась шатенка, исчезла, а вместо неё вокруг начали появляться какие-то цепи, кандалы, висящие на стене. Девушка вздрогнула и опустила взгляд на свои руки. Вскрикнув, она увидела как ее руки все в крови, а через секунду на коже стали появляться волдыри. В следующую секунду её отбросило в стену и прилепило к ней. Пройс начала брыкаться, чтобы хоть как-то выбраться. Она почувствовала, что ее руки обхватывает что-то холодное, железное, а затем почувствовала ужасную боль в кистях. Девушка закричала, когда поняла, что теперь она висит в этих цепях, а в её кисти воткнуты крюки. Теперь и её тело тоже держалось на этих цепях.

Палами закусила губу до крови и тихо застонала.

Её запястья пылали от боли, и она тихо вскрикнула, почувствовав, как по ее руке кто-то невидимый провел лезвием ножа, оставив глубокий порез. А огромные волдыри стали расходиться по всему телу, что придавало жгучую адскую боль. Она снова закричала, когда почувствовала, как в ее тело воткнули нож. Израненное тело молодой демоницы стало больше похоже на кровавое месиво. Ужасная боль, адская боль, разошлась по всему телу, а глубокие порезы слились с волдырями, и те стали лопаться прям на коже девушки. Пройс снова застонала. Ужасная физическая боль, осознание собственного бессилия, осознание того, что ей никто не сможет помочь, морально душили девушку, и та снова впала в истерику. Душевная боль порой заглушала физическую боль, а порой было наоборот. И она поняла, что даже умереть спокойно не сможет.

— Помогите, — заскулила тихо Палами, корчась от боли. — Люцифер, родной мой, помоги.

По

её лицу скатывались горькие слезы, и она тихо заплакала. Она понимала, что самой ей отсюда не выбраться. Палами посмотрела вниз и заметила, как алая кровь потоками капает на пол темницы. Это была кровь от её огромных ран и от того, что огромные волдыри стали лопаться с новой силой. Теперь ей казалось, что выхода нет, и смерть для неё будет лучшим подарком, на который только способна Судьба…

А за стеной Люцифер ходил взад-вперед по комнате, пытаясь хоть как-то заглушить собственную душевную боль. Теперь он не слышал криков невесты от ужасных пыток. Палами уже не кричала. Только безжизненное, израненное, окровавленное тело демоницы висело на этих цепях. Плакать у Палами не было ни сил, ни желания. Она уж выплакала ранее. Она уже все перенесла.

— Не ходи туда-сюда, делай что-то! — хмуро обратился Михаил к Дьяволу, заставив того остановиться.

Архангел резко развернулся и посмотрел на старшего брата.

— Что я могу сделать?! Что? Думаешь, я не пытался ей помочь? Я не могу отсюда выйти и не могу помочь. Её пытает собственное подсознание. Как такое вообще возможно?! Я не понимаю. Я просто не могу ничего сделать. Михаил, я не могу больше так. Сделай что-то!

— Успокойся, истеричка. Соберись, я тебе сказал. Спаси её своей любовью. Только сила любви сможет сейчас её спасти! От того, что ты тут развел сопли, Люси, ничего не изменится, и ей не станет легче. Соберись. Возьми себя в руки и спаси её. Это не настоящие пытки, а игры подсознания, игры разума. Значит, можно как-то это побороть! Внуши ей, что ты рядом, и что ты её не бросил!

Люцифер послушал брата и подошел к стене. Он закрыл глаза и начал тихо говорить:

— Палами, любимая моя невеста. Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело. Прости меня, что я не могу тебе ничем помочь. Если бы я мог, я бы помог. Я не могу сломать эту стену, я не могу пробраться к тебе, но это не значит, что меня нет рядом. Ты со мной, а я с тобой. Я чувствую биение твоего сердечка, я чувствую твое присутствие. Если мы в разных комнатах, это не значит, что мы с тобой разлучены. Мы с тобой единое целое, и ты это знаешь. Мы связаны. Что чувствуешь ты, чувствую и я. Послушай меня. Ты сильная, ты справишься с этим. Побори сознание. Побори собственные воспоминания, пересиль себя. Внуши себе, что ты сильнее, что ты мудрее. Помни, Пал, моя любовь тебя хранит. Пускай ты не видишь меня, но я рядом. Поверь мне. Давай, ты сможешь. Сделай это ради нас обоих…

Падший замолчал и посмотрел на Михаила, а тот только закивал головой.

— Как ты там пела? Это наша песня, да?

When I thought that I fought this war alone

You were there by my side on the frontline

And we fought to believe the impossible

When I thought that I fought this war alone

We were one with our destinies entwined

When I thought that we fought without a cause

You gave me the reason why.

Набрав воздуха, Люцифер пропел для Палами куплет их любимой песни.

— Вспомни нашу песню и побори себя. Сделай это ради нас обоих! Я знаю, ты сильная, ты справишься!

«Я сильная, я справлюсь… Люцифер прав… Я смогу. Я выдержу, я смогу… Я сберегу в сердце нашу любовь… И никто не будет видеть моих слез. Даже если будет слишком больно. Я сумею все принять, все выдержать. Ради тебя, родной мой. Я ради тебя все выдержу» — шептала Палами сквозь адскую боль.

Теперь кровь и слезы демонши смешались в единое целое и капали огромными потоками на пол в Клетке. Палами сглотнула и в очередной раз стала повторять заветные слова, словно молитву о спасении.