Пока есть шанс...
Шрифт:
– Аборты были?
– наконец, решила она.
– Были, - кивнула Алина и хотелось выпалить «и без вас знаю, что причина в этом».
– Да, последствия детоубийства ужасны, - говорила с грустью бабулька.
– По себе знаю. Мне-то Бог дал детей после аборта, а только один из них - инвалид, другой - неблагополучный. Говорят, грех этот материнский ложится не только на мать, а и на других детишек. Страшно как!
Алина в ожидании смолкла. Сколько трагедий... от одной ошибки?! Ужас какой! Неужели, правда?
– Да какое детоубийство?
–
– Я не убивала детей! Там был еще не ребенок.
– Э-э-эх, милочка моя, а кто там был?
– саркастически протянула бабуля.
– Кто поселился в твоей утробе, если не дитя? Червяк? Уже и врачи, не то что духовники, признали, что ребенок с зачатия слышит свою маму. Если не слышит, то чувствует. А я тебе скажу, что душа сразу в ребенка вселяется! С тех пор, как Бог решил, что этому ребенку должно родиться. А если кто-то забеременел, значит по воле Бога.
«Ага, - иронично подумала Алина, - если кто забеременел, то от дури в башке и нежелания предохраняться».
– Желательно или не желательно - не нам решать, - будто прочитала мысли назойливая бабка.
– Случилось - значит, нужно по какой-то причине. А то привыкли себя оправдывать: «нежелательная беременность». Все желательное, что от Бога. А все остальное - от пустоты в голове и черствости в сердце.
Молчала... С недовольством плямкала губами, чем немыслимо раздражалась. Алина уже начала погружаться в свои мысли.
– Но знаешь...
– с внезапной мягкостью в голосе продолжила бабулька.
– Вот ты молодая... молодые обычно не особо приветствуют к Богу обращаться, молиться, грехи исповедовать... всё думают, что глупости это, не поможет ничего... что жизнь такая - вот и весь ответ... Но вот ты попробуй: сходи в храм, с батюшкой поговори, помолись... если хоть немного веришь... хоть чуточку. Пока есть надежда, надо действовать. Пока есть шанс...
– Простите, но я не думаю, что именно это способно решить мою проблему, - категорично отрезала Алина.
– Тем более, врачи казали точно: «нет».
– Ясно. Врачам проще верить. Но знаешь, говорят, всё всегда к лучшему. Откуда ты знаешь, каким ребенок мог родиться? Может, Бог не дает тебе дитя во благо? Тебе это покажется жестоким, но я по себе сужу: мучиться с инвалидом тоже нелегко - и ему жизнь в тягость, и тебе... и тебе зияющая рана в сердце до последнего дня.
Помолчала чуток, потом опять продолжила:
– И все же уверенна, что меня Бог за аборт наказал. Ведь кто из нас хорошо головой думает, когда на детоубийство соглашается? Я когда аборт делала, от людей-то позор скрыла... Какой это был позор в те времена - забеременеть не от мужа!
– запричитала, схватилась за голову.
– И вот что получилось: от людей позор скрыла, а пред Богом нагишом стала...
– Каким нагишом?
– Да всю грязь в своей душе напоказ выставила. От людей спрячешься, а от Бога - нет.
«Да зачем я вообще с ней разговариваю?
– пронеслось в мыслях.
– Когда она уже выйдет? Зацепилась на мою голову... И так тошно...»
– А я вот...
– старушка отвела грустный взгляд в окно, - я так жалею, что когда-то не послушала совета одного человека - своей мамы... может тогда хотя бы младшему смогла помочь. А теперь всё так сложно!.. Хоть и не невозможно!
– с последними словами старушка приободрилась.
– Мало кто понимает, что Бог может всё. И только Ему подвластно то, что врачи сделать не в силах. Потому что врачей тоже создал Бог. Ну да ладно...
Заметив, что стала нагружать собеседницу, бабулька улыбнулась и с ободрением произнесла:
– Ты не отчаивайся, всё хорошо будет! Всегда можно взять себе карапуза из приюта. Ему ты нужна не меньше, чем он тебе. А вон, и сестра моя... со своей сворой.
Какая сестра? Алина вздернула голову и увидела перед собой еще одну бабульку, а вокруг нее толпа детей: чумазые, худенькие, кто без одежды, кто в лохмотьях. А один - вообще на руках, малюсенький совсем.
– Господи, так это моя ведь бабулька!
– выдохнула девушка.
– Бабуль, как ты тут?..
Но та будто и не замечала родной внучки, а обернулась к той бабке, что сидела рядом с ней:
– Марусь, есть просят... смотри, сколько их! А где я возьму им? Говорят, к Алинке пойдут просить. Да может, и правда, она накормит?
– Да она бездетная, может и возьмет кого...
– махнула головой та в сторону Алины.
– А ведь все мои! Все мои! - вдруг зарыдала баба Уля.
– Куда я, глупая, смотрела? О чем думала, когда убивала? Господи, всю жизнь от вины терзалась... А теперь они за мной, как хвостики. Алин, покорми детей... дай им покушать чего-нибудь, а то душу мою съедят по частицам...
Господи, сумасшествие какое-то! Что происходит-то?
– Баба Уля, ты ведь умерла...
– пролепетала тяжелыми губами Алина.
– Как ты могла их убить?
А у самой вопросов в голове крутилось куда больше. Что за бред-то? Разве бабуля была способна на такое? Всю жизнь всех любила да жалела. И что за дети? Как их покормить?
– Да как она еще могла убить?
– вдруг проговорила бабка Маруся.
– Раньше так и делали аборты: убивали, доставали да выкидывали. Бывало и сами делали, когда денег не было. Уже знали, как да что. Выпьешь гадость какую... и ждешь...
– Ужас какой... выкидывали, - продолжала лепетать опешившая Алина.
– Конечно ужас! А ты думала, куда их? Ну да, сейчас не выкидывают. В лаборатории сдают...
Начинало тошнить. Алине казалось, что вот-вот и она вырвет прямо здесь. Голова кружилась... Больше не хотелось ничего слышать. Перед глазами картина, как ее бабуля закапывает окровавленные трупы детей.
– Вот и ты поэтому забеременеть не можешь... еще и аборт делать собираешься... лучше этих возьми, покорми...
– причитала бабка Маруся.
– Покорми детей, слышишь? Дочка! Дочка!