Пока летит пуля
Шрифт:
Кризи вернулся через десять минут. Он сел на свое место и сказал:
– Да, давайте сегодня вечером хорошенько повеселимся. Завтра утром мне придется уехать. Меня не будет неделю, может быть, дней десять.
Глава 36
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
Фрэнк Миллер с сильнейшим австралийским выговором ответил:
– Милый, мне тебя тоже очень недостает.
Сенатор Джеймс Грэйнджер хрипло рассмеялся. Они сидели за столиком в дальнем конце бассейна. Каждый держал исписанный
– Сенатор, нужно произнести эту фразу очень выразительно. Это крайне важно. Звонок этот надо будет сделать сегодня вечером. Вы должны говорить совершенно естественно, это жизненно важно.
Грэйнджер усмехнулся.
– Ты имеешь в виду, что я должен изобразить беседу с любовницей?
– Именно этого я от вас и добиваюсь. Давайте начнем с самого начала.
Сенатор глотнул виски, бросил взгляд на бумагу и повторил:
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Милый, мне тебя тоже очень недостает.
Грэйнджер снова разразился хохотом, а австралиец в отчаянии вздохнул.
Успокоившись, сенатор попросил:
– Фрэнк, расскажи мне что-нибудь об этой девушке. Сколько ей лет?
– Думаю, двадцать семь-двадцать восемь.
– Она красива?
– Да, очень.
Сенатор широко развел руками и сказал:
– Знаешь, если бы за столом напротив меня сидела очаровательная молодая женщина, а не волосатый детина, я бы, наверное, произнес эту фразу гораздо естественнее и без такого надрыва.
Австралиец в упор уставился на собеседника.
– Может, мне купить себе парик и сделать пару инъекций силикона?
Как раз в этот момент их беседу прервал Макси Макдональд. Он подошел и сказал:
– Сенатор, у меня для вас, к сожалению, невеселые новости. Мне только что позвонили из Мехико. Мать Мигеля отлично себя чувствует. Настолько, что сегодня утром она со своим только что вернувшимся и, очевидно, очень разбогатевшим сыном была в ювелирном магазине. Он купил ей там очень дорогой золотой браслет.
На лице сенатора не осталось и следов веселья. Он обескураженно пробормотал:
– Ну и сволочь... А мы с женой так хорошо к нему относились.
Телохранители хранили молчание, потом Макси спросил:
– Вы хотите, чтоб с ним стряслась какая-нибудь неприятность?
– Какая именно?
Макси пожал плечами.
– Мой приятель, который там живет, официально удалился от дел, но за небольшой гонорар, который будет скорее всего существенно меньше, чем цена браслета, он с удовольствием отвинтит Мигелю голову... или любую другую часть тела.
Взглянув на сенатора, Фрэнк заметил, что он напряженно размышляет о предложении Макси. В конце концов Грэйнджер покачал головой.
– Нет, Макси, спасибо тебе, но я этого делать не стану. Пусть такого рода делами занимаются типы вроде братьев Моретти.
– Как скажете, сенатор.
– Поставь свой стул рядом со стулом мистера Грэйнджера, - сказал Фрэнк, обратившись к Макси, - и если он снова начнет смеяться, разрешаю тебе хорошенько ему врезать. - Он кивнул сенатору. - Давайте продолжим, мистер Грэйнджер.
Сенатор взял листок.
– Хорошо, поехали дальше. Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Джим, милый, мне тебя тоже очень недостает.
Теперь от смеха чуть не задохнулся Макси Макдональд. Миллер бросил на него испепеляющий взгляд и со злостью прошипел:
– Иди-ка ты лучше отсюда подальше и займись чем-нибудь полезным.
Родезиец ушел, давясь от смеха.
– Не переживай, - успокаивающе сказал Грэйнджер. - Я знаю, как это важно, и сейчас сосредоточусь. Не беспокойся за меня, Фрэнк, в колледже я играл в нашем любительском театре. Должен тебе сказать, я был просто отличным актером. - Он обезоруживающе улыбнулся. - Любой мало-мальски заметный политик обязательно должен быть хорошим актером.
Они снова начали репетировать, и на этот раз все прошло гладко. Голос Грэйнджера звучал совершенно искренне.
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Джим, милый, мне тебя тоже очень недостает.
– Так больше не может продолжаться. Мы должны встретиться.
– Но как, милый? Если тебя днем и ночью опекают эти телохранители?
Грэйнджер вздохнул.
– Дорогая, если бы это продолжалось несколько дней или даже пару недель, я бы еще мог с этим смириться. Но такое положение может сохраняться месяцы... Знаешь, я здесь кое о чем подумал...
– О чем, Джим?
– Я подумал о том, чтобы снять квартиру и время от времени ускользать от своих телохранителей, хотя бы на пару часов.
– Как же тебе это удастся, Джим?
– Положись на меня, дорогая. Как только я найду приличное место, тут же пошлю тебе ключ. А потом перезвоню, и мы договоримся о времени.
– Но я уже не могу ждать, любимый... Мне так без тебя одиноко.
– Мне тоже, радость моя. Я уже просто одурел от работы и всей этой нервотрепки с телохранителями. Мне давно уже пора немного расслабиться.
Миллер попытался выдавить из себя лукавый женский смешок, потом сказал:
– А это, любимый, ты уж мне предоставь.
Грэйнджер усмехнулся, но голос его продолжал звучать серьезно.
– Конечно, дорогая. Слушай, мне уже пора бежать. Я скоро с тобой свяжусь. Чао.
– Чао, - ответил Миллер, оторвал взгляд от текста и одобрительно кивнул. - Неплохо получилось, сенатор, просто очень хорошо. Еще пару раз порепетируем, и вечером можно звонить.
– У меня к тебе есть вопрос, - серьезно сказал Грэйнджер.