Пока летит пуля
Шрифт:
– Так, значит, говоришь, на это уйдет недель шесть - восемь?
Священник опять вздохнул.
– Если заниматься этим вплотную, да и то лишь потому, что епископ знает тебя лично и с гражданскими властями у тебя отличные отношения.
Кризи отпил глоток пива.
– Хорошо, тогда с мальчиком я поговорю завтра, а послезавтра уеду. Вернусь примерно через месяц с женой и необходимыми документами. Сколько ей надо будет здесь пробыть?
Священник повернулся к нему, снова озадаченный вопросом друга.
– Что ты имеешь в виду?
–
Было видно, что священник начинает понимать замысел Кризи.
– Значит, ты так решил поступить?
Паром выходил из бухты в открытое море. Кризи спокойно сказал:
– Да, отец мой, именно так.
– По крайней мере шесть месяцев, - ответил священник, - иначе всем все станет ясно. Меня ты выставишь в самом неприглядном свете, а что станет с членами комиссии, я вообще не представляю. Так что придется ей жить в твоем доме с тобой и с мальчиком и играть роль его заботливой матушки. - Следующая фраза священника прозвучала резко и повелительно. - Никак не меньше полугода, Уомо.
Кризи осушил стакан и встал.
– Будь по-твоему, - сказал он. - Полгода так полгода. Ты сможешь завтра переговорить с епископом, а после этого - с мальчиком? А потом прислать его ко мне домой около шести вечера? Естественно, если сам он захочет прийти.
Священник попытался сделать последнюю попытку. Глядя Кризи прямо в глаза, он произнес:
– Почему бы все-таки тебе не переждать несколько месяцев... Почему не усыновить мальчонку помоложе? В приюте есть несколько отличных ребятишек, из которых кто-нибудь тебе обязательно приглянулся бы.
Кризи пожал плечами.
– Уверен, что там есть хорошие ребята, но я собираюсь усыновить Майкла Саида, и сделать мне это надо не позднее, чем через восемь недель.
Сказав это, он повернулся и пошел прочь.
* * *
Майкл Саид сидел в одиночестве в дальнем углу приютского двора. Он машинально перелистывал журнал, но не видел ни текста, ни иллюстраций к нему. Мыслями он был в доме на холме, куда приходил вчера вечером.
Он сидел за столом под увитым виноградом деревянным навесом часа два, и за это время выпил три большие банки пива. Огромный американец сходил на кухню и принес оттуда на подносе тонкие ломтики вяленого мяса.
– В Америке такое мясо называют джерки, но я научился готовить его в Родезии. - Он взглянул на паренька. - Знаешь, как теперь называется Родезия?
– Зимбабве, - тут же выпалил Майкл.
Американец одобрительно кивнул, прожевал тонкий ломтик вяленой говядины и сказал:
– Родезийцы называют такое мясо бильтонг. Готовят его обычно из мяса диких животных, чаще всего газелей. Его сильно солят, а потом на несколько дней вывешивают на самом солнцепеке. После этого оно может храниться годы. Десятка фунтов бильтонга достаточно, чтобы человек не умер от голода в течение нескольких недель. А я делаю бильтонг из говядины, которую покупаю в мясной лавке Джона. Давай попробуй кусочек.
Майкл взял ломтик мяса и положил в рот. Ему показалось, что на вкус он как кожаная подметка. Но чем дольше он жевал, тем сильнее становился вкус мяса. Съев первый кусок, он решил, что бильтонг просто великолепен. Не прошло и пятнадцати минут, как на подносе ничего не осталось.
Они много говорили в тот раз. Американец задавал массу вопросов. Мальчик понимал, что он проверяет его знания и сообразительность. Сначала, правда, он этого не замечал. На вопросы отвечал легко. После второй порции пива он так освоился, что смог наконец произнести слова, которые повторял про себя всю дорогу, взбираясь на холм. Прямо взглянув в глаза огромного мужчины, он спросил его:
– Как мне вас называть?
Мужчина слегка улыбнулся.
– Кризи, - сказал он. - На ты, без всякого "мистера" и на "ты". Или по прозвищу. Ты его знаешь?
Мальчик кивнул:
– Уомо, мне очень жаль твою жену и дочь. Нам всем их очень жаль. Надя всегда приходила на Рождество в приют с подарками, иногда приносила нам вкусную еду. Овощи и фрукты, наверное, приносила с фермы отца. Нам всем очень ее не хватает.
Он продолжал так же пристально и прямо смотреть хозяину дома в глаза, хоть в них ничего не отражалось. Полуприкрытые тяжелыми веками, чуть ли не сонные, они бесстрастно смотрели в лицо мальчику. Потом Кризи кивнул, встал и пошел на кухню за пивом.
Они все говорили и говорили, а солнце медленно тонуло в море. Майкл чувствовал себя уже настолько непринужденно, что сам стал задавать Кризи вопросы. Сначала он спросил:
– Уомо, откуда у тебя эти страшные шрамы?
Мужчина пожал плечами.
– Это - память о войнах, в которых я участвовал.
– Где?
– Да везде - в Северной, Южной и Западной Африке, в Азии, на Ближнем Востоке. Куда меня только жизнь не заносила.
Паренек совсем расхрабрился.
– Ты был наемником? - спросил он.
– Любой, кто работает за деньги, - наемник.
– Ты много людей убил?
Последовало продолжительное молчание. Кризи смотрел вдаль, мимо холмов и селений Гоцо, мимо голубых волн моря, мимо Комино и Мальты.
Он спокойно ответил стандартной фразой:
– Не помню.
Потом Кризи встал и спросил:
– Плавать умеешь?
– Конечно.
– Давай поплаваем.
– Я плавки не взял.
Американец усмехнулся.
– Они тебе не нужны. Но если стесняешься, можешь плавать в трусах.
Мальчик сбросил с себя всю одежду. Они поплыли вместе. В длину бассейн составлял сорок футов. В какой-то момент Кризи сказал пареньку:
– В заплыве на две длины я тебя обгоню.
Мальчик плавал хорошо и быстро, но отстал от Кризи на шесть футов. Окончив заплыв, он повис в воде, ухватившись за край бассейна, и, задыхаясь, проговорил:
– Ну и силен же ты, Уомо!
Кризи усмехнулся.
– Я каждое утро проплываю этот бассейн в длину сто раз. Это - лучшая зарядка, о которой только можно мечтать.