Пока смерть нас не разлучит
Шрифт:
Фу-ты, Господи, подумалось мне. Век живи, век учись. До чего же я наивна в вопросах жонглирования прессой! Да и вообще в вопросах жизни.
Вот бы мне такого пиарщика на подмогу, когда я два года назад разводилась и, забившись в норку, неделями зализывала раны. Вот бы какой умный человек тогда посоветовал мне нанести боевую раскраску и маршировать по Манхэттену, поражая друзей энтузиазмом и весельем!
Я попрощалась с Маверик. Дверь за мной тут же захлопнулась, звякнула цепочка. Маверик даже не дождалась, когда я в лифт зайду. А мне одной на площадке перед лифтом было крайне неуютно. Минута, что я ждала лифта, показалась мне вечностью. Хоть дом и приличный, но если нападут — разве кого дозовешься?
Поскольку я уже опаздывала, я поймала такси. И попросила высадить меня у стойки зеленщика почти напротив моего дома. Потом забежала в гастроном. Я решила приготовить Лэндону салат и «феттуччине Альфредр». Пейтон вчера сказала, что готовка хорошо отвлекает от дурных мыслей и снимает стресс. Вот и я сегодня отвлекусь, стоя за плитой. К тому же зря я, что ли, в последний год изучала кулинарное искусство — пора и в дело применить!
Во время моего брака никто мои кулинарные способности не напрягал. Мы с мужем чуть ли не каждый день ужинали в ресторанах, благо он был успешным адвокатом и мог позволить себе сорить деньгами. Мы перепробовали все модные и немодные заведения. Однако мало-помалу хождение по ресторанам приобрело маниакальный оттенок. Из вечера в вечер муж, только придя с работы, немедленно утаскивал меня в ресторан. Возвращались мы очень поздно — и сразу спать. Я уже мечтала о вечере дома, когда я приготовлю ему цыпленка или что-нибудь еще немудрящее и мы славно проведем время наедине. Но муж подобную идею отвергал с отвращением. Позже я поняла, что он был уже по уши в долгах и должники гонялись за ним, как за зайцем. Поэтому ему вовсе не светило сидеть дома вечерами и дожидаться звонка в дверь от какого-нибудь типа с куском чугунной трубы в руках, или с бейсбольной битой, или даже с револьвером. Уж лучше полумрак хорошего ресторана, где он растратит последние денежки.
Несколько месяцев после того, как мы расстались, я от тоски и есть-то толком не ела, а уж о готовке и вовсе речи не было. Однако мало-помалу я отошла, и во мне вместе с волей к жизни проснулся кухонный энтузиазм. Вдобавок надо же было чем-то отплатить Лэндону за те вкусные ужины, которыми он меня порой угощал в своей квартире. Готовил он сам, и мастерски.
Мой первый опыт «высокой кухни» окончился плачевно. Я готовила изысканнейший мучной соус для креветок — а он возьми и превратись в цемент, в котором оказались похоронены мои дражайшие во всех смыслах слова королевские креветки! К счастью, в следующие месяцы я нашла несколько «пуленепробиваемых» рецептов — таких, что и последний неумеха не запорет. Никаких вывертов, бланшировок, замачиваний, заворачиваний — и при этом достаточно вкусно, чтобы не разочаровать друзей. Макарончики с хорошим соусом. Рыба с картофелем. И прочие бесхитростные блюда.
Поскольку сегодня у меня с Лэндоном серьезная беседа, то готовка должна отвлечь меня от плохих мыслей, но не должна мешать размышлениям. А поэтому все будет максимально просто.
Едва я успела поставить на стол салат, как в дверь позвонил Лэндон. В руках бутылка сухого вина.
Лэндон выглядел прекрасно для своих семидесяти лет. Высокий, всегда загорелый, поджарый. Волосы густые, лишь с одной седой прядью. Судя по одежде, он только что вернулся с деловой встречи — на нем были достаточно строгий костюм, накрахмаленная белая сорочка в тонкую полоску. Правда, ворот открыт и галстука нет. Он ведь почти свободный художник — перепланирует старые отели в жилые дома. В последнее время работает меньше, путешествует больше.
— Ой, вино-то какое дорогое, — сказала я, разглядывая этикетку. — Не знаю, заслуживает ли мой ужин такого вина. Мое главное блюдо на девяносто процентов состоит из молочного жира.
— Не бери в голову. Сегодня я буду топить в вине свою скорбь по поводу вчерашнего неудачного свидания.
— Ах, какой пассаж! — воскликнула я и сочувственно, и насмешливо. — И что же пошло вкривь?
— Дипломатично говоря, он не оправдал моих ожиданий.
Я рассмеялась:
— Но вы же сидели рядом с ним за ужином — где были ваши глаза?
— В том-то и дело, что сидел. И он сидел. Как мне было угадать, что у него торс молодца, а ноги ростом не вышли! А вчера встретились — батюшки, не то чтоб карлик, но и коротышкой назвать язык не поворачивается.
— Будь вы человеком политкорректным, вы бы сказали: у молодого человека низкая талия, — поучающе сказала я. — Грубиян!
Мы оба рассмеялись.
— Да, подкузьмила вас жизнь. Я знаю, что вы не любите мужчин маленького роста.
— Ах, деточка, в моем возрасте и низкая талия сойдет. Но ведь у него не просто низкая, у него очень — ну очень! — низкая талия.
Мы опять посмеялись.
Откупоривая вино, Лэндон стал серьезнее.
— Замечаю, деточка, что ты смеешься, а у самой кошки на душе скребут. В глазках меланхолия. Рассказывай.
— Да, к сожалению, есть что рассказывать. Помните, прошлой весной я была на свадьбе? Это когда на мне было желтое платье — вы еще говорили, глядя на фото, что материалом, который на него ушел, можно задрапировать половину Версаля. Так вот, из шести подружек невесты три к настоящему времени в могиле. Точнее, две в могиле, а третью вот-вот похоронят.
Лэндон только ахнул.
— Подробности потом. А пока садитесь за стол. Я поставлю макароны на огонь — и начнем разговор.
Пока я рассказывала все подробности последних дней, Лэндон успел справиться со своей тарелкой салата.
— Да, нехорошая история, — сказал он, идя за мной на кухню, где я слила макароны. — Так ты, значит, убеждена, что их убили?
— Убеждена — слово слишком сильное. Но Эшли боялась за свою жизнь, и ее опасения оправдались самым печальным образом. Уверена я в одном: совпадением это можно назвать только после самого тщательного расследования. После того как я видела Эшли в луже крови, у меня нет ни грамма доверия к теории вероятности. И я теперь трясусь за собственную жизнь. Чуть зазеваюсь, и можете снимать новый фильм под названием «Четыре погребения и одна свадьба».
— А что полиция?
— Я беседовала только с гринвичскими детективами. На вид очень компетентные. Они считают обе смерти, которые произошли на территории их юрисдикции, просто несчастными случаями. В том-то и загвоздка, что все смерти выглядяткак несчастные случаи. Хоть бы одна, хоть бы крохотная улика! Ни малейшего указания на преступление.
— Но что может быть мотивом подобного серийного убийства? Кто-то хочет подсидеть Пейтон Кросс?
— О! Почти то же самое сказала Маверик, которая ведала у Пейтон связями с прессой. Только она употребила слово «саботировать». Однако я снова и снова возвращаюсь к вопросу Робин о странностях па свадьбе. Кто-то что-то увидел, чего видеть не должен был. Возможно, Джейми что-то подсмотрела и, рассказала об этом Робин. Джейми передала Робин свадебные фотографии, снятые ею лично. И не исключено, что разгадка именно в этих фотографиях, даром что я ничего особенного в них не обнаружила.
— А что думает Пейтон? Ведь для нее все это настоящий кошмар.
— Говоря откровенно, — ответила я, — она думает, как обычно, только о себе. Как все это отразится на ее репутации.
— Думать о репутации, конечно, надо. Но и меру следует знать. Из того, что ты про нее рассказываешь, складывается не очень приятный портрет.
— Будем справедливы к ней, попробуем встать на ее место, — вздохнула я. — Ведь ей, бедняжке, нынче не сладко.
За десертом — печеные яблоки под взбитыми сливками — я перевела разговор на другое. Как и Эшли недавно, я почувствовала после обсуждения неприятной темы не облегчение, а только новый прилив страхов. Поэтому я раскрутила Лэндона на рассказ о путешествии по Провансу, которое он собирался совершить в мае, а также о его последних строительных проектах.